На исходе каменного века
Шрифт:
Если бы сейчас кто-нибудь из ланнов был вместе с ним, Гал перестал бы тревожиться за завтрашний день. Ланны готовы поднять друг на друга палицы, лишь когда им не грозит общая опасность, а на охоте и в битвах с врагами они едины. Они всегда чтили старый закон: плечом к плечу встречать врага и решительно идти на помощь сородичу, если тот в беде. Для ланна нет большей радости, чем жить со своим племенем, и нет беды горше, чем в одиночестве оказаться вдали от него. Одиночке на земле не выжить…
Размышления Гала прервал медведь. Он спустился к воде, стал пить. Это был большой зверь — такие без страха разгуливали по земле. Потом его
Медведь потерял интерес к островку и не спеша побрел вдоль берега.
Раф затих, а Гал продолжал вслушиваться в полную загадок ночную жизнь. В Дуа тяжело била рыба, вдали отчаянно кричала попавшая в беду лошадь, над головой проносились летучие мыши. Мир вокруг был велик и многообразен, в нем находилось место всему, что бегает, ползает, плавает, летает; в нем были степи, леса, скалы, реки, болота, а где-то за ними, за краем земли, волновались Соленые воды, у которых не было берегов. Так говорила Луху, так рассказывал Рего…
Гал многому научился у Луху, но и охотникам-ланнам он обязан не меньше, чем ей. Они умели переносить любые невзгоды, их не страшили опасности, долгие пути по земле, тяжелая ноша, ливни и снега. В любую погоду они могли оживить огонь и уснуть у костра. Плох тот ланн, если он не умеет спать на земле, — такого быстро поглотят черные туманы. Соплеменникам полезен лишь тот, кто не боится зверя, гнуса, темноты и не теряет крепкого сна.
Ланны часто брали с собой Гала на охоту. Они были строгими учителями и не прощали ему ошибок и промахов. А теперь, после того, как он убил тигра, никто не посмеет смеяться над ним, они признают его равным себе. Он принесет им кулана, возьмет Риа в жены, он вызовет на битву всякого, кто попытается оспорить ее у него. А потом он спросит у Луху, что означают ее загадочные слова: «Ты из Рослых Людей, Гал…» Но это будет потом, после того, как он вернется. А он должен вернуться, обязательно вернется. Ему поможет Дуа. Он не пойдет в степь, он дождется куланов у реки. С тех пор, как кончились ливни, миновало немало дней, и в степи не выпало ни капли дождя. Куланы непременно придут к Дуа. Он пойдет дальше по берегу, пока не увидит тропу Жажды. Тогда он начнет охоту. Он победил полосатого зверя, победит и кулана…
Мысли закончили свой бег. Теперь Гал знал, что ему делать. Он прибавил пищи огню, завернулся в накидку, лег сбоку от костра и сразу же уснул. Рядом чутко спал Раф.
* * *
Поднялся Гал вместе с солнцем. Вдоль реки плыл туман. Дуа кипела, переполненная рыбой, но, кроме рыбьих всплесков, ничто не нарушало утренней тишины. В этот час хищники обычно спали, насытившись после ночной охоты.
Позавтракав остатками осетра, Гал и Раф покинули островок. Днем они видели
Следующую ночь они провели на берегу Дуа. Гал соорудил здесь укрытие из валежника и камней и до рассвета поддерживал перед ним огонь.
На третий день пути Гал заметил вдали крупное стадо — оно медленно приближалось к Дуа. Трава наполовину скрывала животных, но острый взгляд Гала различил куланов.
Гала охватил охотничий азарт: вот она, добыча! Но он тут же подавил в себе желание броситься к табуну: нельзя, чтобы руки и ноги управляли рассудком. Становиться на пути у стада — все равно что руками останавливать течение Дуа. Так же неразумно пытаться отколоть от табуна одно животное. Даже если это удастся, до победы еще далеко. Быстроногого кулана надо настичь, заставить вступить в битву, а кулан сражается бешено, он бьет копытами, твердыми, как кремень, наносит зубами рваные раны, его тело — клубок мышц…
Приблизившись к Дуа, куланы, как по команде, замедлили бег и, сбившись в плотную массу, уже шагом повернули к воде.
На вид они были безобидны. Казалось, ничего не стоило убить одного из них: достаточно лишь метнуть копье. Но так только казалось. Добыть зверя непросто, все живое настороже. Куланы-жеребцы вряд ли позволят ему приблизиться к табуну. Никакое оружие не поможет ланну, если он не умеет затаиваться, ждать, точно рассчитывать момент для удара. Палица и копье бьют наверняка, когда они послушны разуму…
Гал следил за табуном, а мысли у него обгоняли одна другую. Что делать? Торопиться с нападением неразумно: если он и добудет кулана, ему все равно не донести его до пещеры. Но и медлить нельзя было: до брачной ночи оставались считанные дни.
Куланы потоком устремились к воде. Их было так много, что они, казалось, могли перегородить течение Дуа. Галу еще не доводилось так близко видеть столько зверей.
Берег здесь был пологий, будто специально предназначенный для того, чтобы звери могли подойти к воде и пить. Гал и Раф прошли вдоль Дуа не менее сорока тысяч шагов, а такого удобного спуска к реке еще не видели.
Здесь была тропа Жажды!
Гал невольно огляделся: на Водяной тропе охотника подстерегали особые опасности. Хищники здесь подкарауливали добычу, а травоядные были настороженны и злы.
Куланы напились речной воды и опять ушли в степь, а на смену им к Дуа потянулись туры. Гал и Раф поспешно пересекли тропу зверей и удалились от нее по берегу, снова круто обрывавшемуся к воде. На пути теперь все чаще высились деревья. На одном из них дремал леопард. Около него, в развилке сучьев, была зажата наполовину съеденная туша теленка. Леопард злобно проследил за человеком и собакой, но дерево не покинул.
Росли у реки и сосны. Одни, полные жизни, стояли прямо, другие, высохшие, наклонились над землей, третьи вовсе упали — время, ветер и вода повалили их на землю. Некоторые полоскали свои сухие вершины в Дуа. Эти сосны подсказали Галу, что делать: из них он построит себе плавучий дом!
* * *
Галу случалось видеть, как Дуа несла на себе кусты и деревья. Иногда на них сидели зверьки — дерево становилось для них плавучим убежищем. Галу тоже хотелось забраться на такое дерево и плыть к небесным туманам. Эта мысль не раз возвращалась к нему: Дуа настойчиво звала его к себе.