На исходе ночи
Шрифт:
— Не мешает, — кивнул Кауш. — И очень важно установить, кто и где в последний раз видел девочку живой.
— Заболел этот тракторист, я уже докладывал, — виноватым видом произнес Степан. — А до других руки не дошли еще.
— Ничего, дойдут, — подбодрил его Кауш и продолжал: — Обратите внимание: Роза, девочка послушная и исполнительная, не выполняет поручения матери и неожиданно исчезает из дома. Почему?
— Была какая-то причина, — глубокомысленно заметил Сидоренко.
— Вы правы, товарищ старший лейтенант, — улыбнулся Аурел, — спасибо за информацию. Я и говорю, что причина была. Но какая — вот в чем вопрос.
— Позвал кто-нибудь. Может, этот самый… — Сидоренко не договорил, но все поняли, кого он имел в виду.
— У меня тоже было такое предположение, — сказал подполковник. — Подчеркиваю — было раньше, до знакомства с ее родителями. Судя по тому, как ее характеризуют, она должна была предупредить об уходе мать. И никто не видел возле дома посторонних. Не по радио же ее вызвали.
— Именно, вызвали, — подхватил Кауш. — Вызвали… — повторил он в раздумье. — Назначили встречу заранее, накануне, и она ушла незаметно. Видимо, была причина скрывать от матери цель ухода. Сдается мне, что ответ содержится в этом кулечке, хотя он и пустой.
— Товарищ следователь, а как же записки, которые нашли там? — спросил Поята. — О них что, забыли?
— Не забыли, участковый, я их оставил напоследок, на закуску, как говорится.
— Положим, на закуску найдется кое-что повкуснее, — пошутил хозяин.
— Давайте о записках, — продолжал Кауш. — Как они попали на место происшествия? Их мог потерять преступник, и тогда это не кто иной, как Пысларь. Или они оказались там случайно, но и в этом случае следы ведут к Пысларю. Надо слесаря разработать досконально…
— И начать именно с этих записок, — добавил Будников.
— Вот мы с вами, если не возражаете, и займемся Пысларем, а также узнаем побольше о девочке. Сидоренко с Поятой пусть отрабатывают версию залетных гастролеров и допросят трактористов и сторожей. Встречаемся завтра в восемнадцать в сельсовете. Пока все. Есть вопросы, предложения?
— У меня есть, если позволите, — сказал подполковник. — Как известно, Розу хоронят завтра, родители говорили. Думаю, не помешает, чтобы там были и наши люди. По опыту знаю, на похоронах, поминках всплывает кое-что любопытное.
— Так что, неужели нам идти на похороны? — удивился Степан Поята. — Неудобно вроде.
— Вам, конечно, неудобно, — согласился Будников, — не спорю. А вот вашим активистам-дружинникам очень даже удобно. Никто внимания не обратит.
— Ясно, товарищ подполковник, будет сделано.
Все понимали, что работа предстоит большая и трудная и делать ее надо скоро. Подобно распахнутому вееру, свой поиск оперативники направили в разные стороны. И, образно говоря, ветру, поднятому этим веером, предстояло провеять судьбу многих людей, прежде чем среди половы путаницы, подозрений и заблуждений блеснет золотое зерно истины.
Тепло поблагодарив Степана с женой за хлеб-соль, гости стали прощаться. Поята разлил ароматную «Лидию».
— На дорогу сам бог велел. — Он поднял свой стакан.
— Не знаю, как бог, с ним пока дела не имел, а вот врачи не велят. Печень, — отказался Будников. — Вы на меня, старика, не смотрите, ваше дело молодое.
Кауш и Сидоренко не заставили себя долго упрашивать. Доброе домашнее вино расслабляло, снимало усталость напряженного дня. Поята стал было уговаривать подполковника остаться: завтра все равно приезжать в Покровку, места в доме достаточно. Однако Будников вежливо отказался, сославшись на то, что надо позвонить домой: сегодня должны были объявить результаты конкурса в мединститут, куда поступал его сын Сергей.
— Хотел на юридический, но в последний момент передумал, — не то с огорчением, не то с радостью пояснил он.
Конечно, подполковник мог позвонить и из дома Пояты. Просто он предпочитал останавливаться в гостиницах в своих частых командировках.
Была уже ночь, когда Кауш поднялся на свой пятый этаж. Лифт уже работал; он вышел из душной, пропахшей духами и многими другими запахами кабины и приятно поразился: лестничную площадку заливал яркий свет. «Неужели соседи вкрутили наконец лампочку?» Аурел открыл своим ключом дверь и шагнул в прихожую. Вероника подозрительно потянула носом.
— Где это вы пропадаете, господин комиссар? Дочки спрашивает, почему папы второй день нет, а я не знаю, что отвечать… Ты разве в командировке? Ничего как будто о ней не говорил.
— В командировке… вроде…
Вероника больше ни о чем не стала расспрашивать и поставила на огонь чайник. Потом принесла на кухню надорванный конверт с письмом от матери мужа. В семье тайна переписки не соблюдалась, письма вскрывали и читали независимо от того, кому они были адресованы. С наслаждением прихлебывая горячий чай, Аурел спросил:
— Что пишет мама?
— Как обычно, сообщает сельские новости, на поясницу жалуется, спрашивает, когда приедешь. Обещал же.
— Когда приеду? — переспросил, а вернее, спросил самого себя Кауш. — Не знаю, видимо, не очень скоро.
Аурел пил чай, пытаясь вникнуть в рассказ жены о ее школьных делах: учебный год на носу, а ремонт школы еще не закончен; в седьмом классе, где она классный руководитель, не хватает учебников по русскому языку, ее предмету, а завуча это совсем не волнует… Аурел кивал головой, соглашался, что это непорядок, говорил, что все образуется. Но мысли его были далеко.