На исходе ночи
Шрифт:
В ярком синем платье, оттеняющем голубые глаза и льняные волосы, она смотрелась весьма эффектно и неожиданно в спартански обставленном кабинете, в сугубо мужском обществе. Лидия Сергеевна Андронова была первой и пока единственной представительницей прекрасного пола, ставшей оперативным сотрудником молдавского уголовного розыска. И потому мужчины относились к ней, женщине к тому же обаятельной, даже красивой, с рыцарским вниманием. До прихода в управление Андронова работала начальником клуба МВД и училась заочно на юридическом факультете университета. А еще раньше закончила культпросветучилище. Когда же ввели должность старшего инспектора по борьбе с кражами предметов старины и изобразительного искусства, она охотно приняла предложение перейти в уголовный розыск.
— Вопрос существенный, Лидия Сергеевна, — обернулся в ее сторону полковник. — Однако почерк, особенности преступлений всюду одни.
— Или одна группа, только на разных машинах, — подал реплику Кучеренко.
— В общем, задача со многими неизвестными, как пишут в детективных романах, — усмехнулся Ковчук. — Маловато удалось собрать материалов, прямо скажем. Пока ухватиться не за что, разве только за машину неизвестной марки неопределенного цвета. — Он посмотрел в сторону Чобу. Тот сидел, опустив голову. — Но и с себя ответственности никак не снимаю, упустил это дело, чего уж там. Будем надеяться, последнее происшествие даст новые важные сведения. Кучеренко и Чобу выезжают на место сегодня же. — Он помолчал. — А вас, Лидия Сергеевна, попрошу поднять дела отбывших наказание христославцев, как себя именуют эти церковные воры, и запросить органы на местах об их образе жизни, поведении. Не исключено, что кто-то взялся за старое. Пусть также наши органы поинтересуются художниками-реставраторами, а точнее — богомазами, что в церквах росписи делают и все такое, особенно теми, у кого есть машины.
— Теперь машиной не удивишь, — усмехнулся Кучеренко, — а об этих богомазах и говорить нечего: большие деньги гребут.
— Согласен, Петр Иванович, однако дополнительная информация не помешает. Я почти уверен, что преступники имеют какое-то отношение к церквам. Воруют ведь с разбором, знают, где что лежит. Не так ли, Лидия Сергеевна?
— Так, Никанор Диомидович. Я вот что думаю: или они действительно разбираются в церковной утвари, или есть наводчик.
— Как раз об этом я и хотел сказать, — продолжил полковник. — Так или иначе, преступникам надо сбывать похищенное, а это ведь не какие-нибудь шмутки, икону или крест на рынок не понесешь. Кто может их приобрести? — обратился он к Андроновой.
— Или фанатик-коллекционер, для которого не имеет значения происхождение вещи, или заведомый спекулянт, хорошо разбирающийся в таких делах, или этот самый наводчик. Эти жучки постоянно крутятся среди коллекционеров. В Кишиневе пока никаких следов не обнаружено, я интересовалась… Не исключено, что в другом городе сбывают — безопаснее. В Москве, например, там таких жучков много.
— Продолжайте розыск в этом направлении, Лидия Сергеевна, только более углубленно, целенаправленнее, что ли. Поинтересуйтесь в музеях, вообще потолкайтесь среди этой публики. — Ковчук чуть нахмурил брови, давая понять, что не совсем доволен Андроновой. — А в МУР ориентировку подготовьте прямо сейчас, не откладывая. Я подпишу.
За последнее время на территории Молдавии совершен ряд краж из церквей. Неопознанные преступники похищают книги религиозного характера, разные серебряные оклады от книг, серебряные потиры (чаши), дарохранительницы, кресты, дискосы (блюда), подсвечники и другую церковную утварь, представляющую значительную художественно-историческую и материальную ценность.
Среди похищенного также иконы: «Николай Чудотворец», «Утоли моя печали», «Великомученица Варвара», «Воскресение Христово», «Богородица с младенцем», «Скорбящая богоматерь» с лампадами на цепочках, «Ногайская божья матерь» в окладе в виде лучей, украшенном полудрагоценными камнями…
Прошу ориентировать личный состав на установление преступников, а также лиц, занимающихся скупкой церковной утвари. При установлении указанных лиц прошу сообщить.
ТАТЬЯНА И ВАЛЕНТИН
С высокой балюстрады аэровокзала Воронков узнал Валентина сразу, едва тот вышел из самолета, и призывно помахал ему рукой. Однако Валентин не смотрел по сторонам, занятый молодой женщиной, которую вел под руку, помогая спуститься по трапу. «По всему видать, только познакомился. В самолете. Вот и стелется. А она ничего, столичная штучка».
Валентин со своей спутницей медленно, чуть отстав от остальных пассажиров, шли по истоптанному, заросшему прошлогодней жухлой травой полю, и Воронков хорошо разглядел новую знакомую своего приятеля. В высоких черных сапожках, черных же, туго обтягивающих стройные ноги кожаных брюках и такой же куртке, она как будто только что сошла с экрана ковбойского фильма, а не прибыла обычным рейсом Москва — Кишинев. Это сходство с ковбоем или, скорее всего, амазонкой, довершали черные распущенные волосы, которые ворошил свежий ветерок. Она все время поправляла их-небрежным движением тонкой руки. Рядом с амазонкой ее спутник явно проигрывал, что не без удовлетворения отметил Воронков. Валентин был ниже своей дамы, и эту разницу не могли скрыть модные туфли на высоченных каблуках. И эти дорогие туфли, и шикарная дубленка, и массивная золотая печатка на толстом коротком пальце делали его похожим на внезапно разбогатевшего купчика, выставляющего напоказ свое богатство.
В душе Воронкова, шевельнулась ревнивая зависть, когда Валентин, полуобняв свою спутницу и едва не касаясь ее щеки губами, что-то зашептал ей на ухо. Она манерно вскинула красивую голову, отчего волосы черным водопадом растеклись по спине, и кокетливо рассмеялась. Они подошли совсем близко, и только теперь Воронков окликнул приятеля. Валентин представил свою знакомую. Она высокомерно смерила глазами Воронкова и протянула узкую мягкую руку в тонкой перчатке:
— Татьяна.
На привокзальной площади, как всегда после прибытия самолета, толпился народ. Валентин, взглянув на забитый уже до предела «Икарус», заторопился было на стоянку такси, но Воронков небрежно вытащил из кармана плаща брелок с ключом зажигания, поиграл им в руках. Валентин улыбнулся:
— Вас понял, — подмигнул ему приятель, и они направились к красным «Жигулям». Валентин, улучив момент, шепнул:
— Дома представишь Таню как мою жену. Ясно?
Воронков согласно кивнул и включил газ. Машина тронулась.
День выдался на редкость солнечный и теплый.
— Да у вас тут настоящая весна! — воскликнула молодая женщина, опустив стекло и подставив лицо теплому ветерку. — Не то, что в Москве. Не люблю мороза, — тоном капризной девочки сообщила она.
За окном машины мелькнул выкрашенный в голубое уютный крестьянский домик, каких уже мало осталось в окрестностях Кишинева. Татьяна проводила его восторженным взглядом:
— Какая прелесть, не правда ли, Валентин? Нам бы с тобой такой, летом бы здесь жили, зимой в столице.
Валентин ничего не ответил, но Воронков, увидев в зеркале его сразу поскучневшее лицо, подумал без всякого впрочем, сочувствия: «Дает ему прикурить, стервочка, видать, изрядная».
«Жигуль» остановился возле небольшого особняка на одной из тихих улиц в верхней части города. В глубине двора стоял новенький свежевыкрашенный металлический гараж. Валентин завистливо свистнул:
— Поздравляю, старик, ты делаешь успехи. Тачку оторвал, и гараж успел отгрохать. Молоток!
Воронков скромно промолчал и пригласил гостей в дом. Молодая, просто одетая женщина с невыразительным скучным лицом как старому знакомому улыбнулась Валентину и вопросительно взглянула на его спутницу. Перехватив этот взгляд, Воронков поспешно произнес:
— Познакомься, Галя, это жена Валентина.
В Галиных глазах промелькнуло недоверие, однако она радушным тоном пригласила: