На излёте, или В брызгах космической струи
Шрифт:
– Ты один? А где Нина и Борис? – спросила мама.
– Нина осталась с ним дома. Он, видите ли, немного приболел. А у меня – праздник. Мне болеть некогда. Ну, где там Афанасий? Где ребята? А это, похоже, жена Толика? – спросил дядя Володя, и я тут же услышал визг ощипанной Татьяны.
Дядя Володя звезд с неба не хватал. Еще до войны он окончил семь классов средней школы в Ленинграде, где родился и вырос. Он перешел в восьмой класс, когда началась война. Волей случая оказался за линией фронта – в партизанском отряде. Уже после снятия блокады Ленинграда узнал, что в осажденном городе погибли его родители и все родственники. Возвращаться
В лагере дядя Володя какое-то время служил под началом моего отца. А поскольку оба были фронтовиками, между ними быстро установились особые отношения.
Тетя Нина – жена дяди Володи – происходила из профессорской семьи, но война помешала ей даже окончить школу. Она с детства хорошо знала немецкий, а потому, прибавив себе пару лет, добровольно оказалась в войсках НКВД, где в тот момент потребовались именно эти ее знания. В августе сорок третьего, когда освободили родной Харьков, тетя Нина, по ее просьбе, была направлена переводчицей в лагерь военнопленных, созданный в поселке Покатиловка, что под Харьковом. Там она познакомилась с моей мамой, работавшей в том лагере, а позже – с моим отцом, направленным туда же после выписки из харьковского госпиталя.
В сорок четвертом моих родителей и тетю Нину перевели в лагерь, который располагался на окраине Харькова – в районе тракторного завода. Там все они и познакомились с веселым молодым сержантом Володей Макаровым. Именно в том лагере в декабре сорок четвертого года родился я.
В сорок шестом отца вернули в Покатиловку. Осенью того же года в том поселке родился мой брат Сашка. Из Покатиловки отца вновь перевели в Харьков, но в лагерь, который располагался в центре города – на территории разрушенного автодорожного института. Там наша семья снова встретилась с молодой семьей Макаровых – дядя Володя и тетя Нина уже успели пожениться.
Долгое время семья Макаровых была бездетной, а потому я быстро стал ее любимцем. Несколько лет моей сознательной жизни в лагере Макаровы опекали меня не меньше, чем мои родители, занятые работой и заботами о младшем брате.
Я расхаживал по всему лагерю с дядей Володей или с тетей Ниной. Именно тетя Нина познакомила меня с немцем-переводчиком гером Бехтловым, благодаря которому я быстро освоил разговорный немецкий. Более двух лет гер Бехтлов фактически был моим наставником и с большим терпением и тактом воспитывал меня, как немецкого мальчика.
Тетя Нина, как и мой наставник, старалась больше говорить со мной по-немецки, что очень раздражало дядю Володю, который немцев, мягко говоря, недолюбливал, видя в них хоть и побежденных, но все-таки врагов.
Макаровы жили не в лагере, как большинство персонала, а у родителей тети Нины – в старинном доме недалеко от лагеря. Похоже, интеллигентным родителям не нравился несдержанный на язык, малообразованный зять. Дядя Володя отвечал им тем же. Сколько помню, «любимым» персонажем его застольных анекдотов была теща. Рассказывал он эти анекдоты с мастерством и каким-то особым, выстраданным удовольствием. Да и знал их немало.
К нам в гости Макаровы ходили часто. Вместе и порознь. Все праздники наши семьи, как правило, отмечали у нас. А вот в гости к Макаровым мы не ходили никогда.
– Некуда мне вас приглашать. Я у этих буржуев в примаках живу – на птичьих правах, – отшучивался обычно дядя Володя.
Но, однажды, когда я уже учился в третьем классе, мы с мамой зашли к Макаровым по какому-то делу.
В доме оказался лифт с лифтером, и мы впервые в жизни поднялись на третий этаж не по лестнице, а в зеркальном лифте. Дверь открыл дядя Володя, явно обескураженный нашим визитом. Но, он быстро пришел в себя и с присущим ему юмором начал демонстрировать квартиру:
– Это коридор. А это наша половина коридора. Здесь мы можем принимать гостей. Места всем хватит.
Прихожая, которую дядя Володя назвал коридором, поразила своими размерами. Она было значительно больше нашей «большой» комнаты. И еще она удивила необычной мебелью. Вдоль стены стояли огромные шкафы темного дерева. В один из шкафов мы повесили нашу одежду, но не на гвоздик, а на плечики. Это было так непривычно.
В простенках противоположной стены разместились два гигантских зеркала, в которых мы видели себя в полный рост. А если приоткрыть зеркальные дверцы шкафов и разместить их под фиксированным углом, защелкнув специальные фиксаторы, то можно оглядеть себя со всех сторон, даже сзади. Мама была в восторге. А я впервые увидел себя сзади и не узнал.
Меж тем дядя Володя продолжил экскурсию:
– Это комната прислуги. Правда, мои буржуи зовут ту тетку домработницей. Это дверь в кабинет тестя. Там он, видите ли, думает. А здесь думает, как меня поскорей извести, моя теща – змея подколодная. Это ее кабинет. Она, как и тесть, змея не простая, а ученая. А эта дверь – в их серпентарий. В спальню. А вон та – в гостиную. За гостиной – столовая, соединенная с кухней. А в саму кухню ведет вон та дверь, – подробно пояснял он, не двигаясь с места. Стало ясно, что во все эти комнаты всем нам вход воспрещен.
– А это ванная комната. Вот сюда нам с Ниной можно.
– А где же ваша комната? – не удержалась мама, потому что оставалась всего одна дверь, о которой еще не было сказано ничего, хотя, судя по расположению, это была дверь в туалет.
– Вот она, родимая! – заулыбался дядя Володя, распахивая дверь, которая действительно оказалась дверью туалета, – Прошу в наши апартаменты, господа, – жестом пригласил он нас войти.
Да-а-а. Это было нечто. Впрочем, туалет оказался комнатой довольно приличных размеров. Во всяком случае, там разместилась двуспальная кровать, которая полностью закрывала отхожее место. Зато под потолком, прямо над головами спящих, размещался солидных размеров сливной бачок. От бачка вниз спускалась сверкающая металлическая цепочка, на которой висела белая фаянсовая ручка. Дядя Володя не преминул тут же дернуть ручку. Под кроватью раздался характерный шум спускаемой воды. Все весело рассмеялись.
– А как же в туалет ходить? – снова не выдержала мама.
– Мы с Ниной приспособились, а буржуи с домработницей ходят к соседям. Нечего им осквернять наши покои.
Кроме кровати, в туалете оказалась раковина, рядом с которой примостился небольшой столик. Стульев не было. И нам предложили сесть прямо на кровать.
А у стены, что напротив сливного бачка, во всю ее ширину расположился огромный шкаф, в котором, очевидно, хранилось все имущество семьи Макаровых.
Но, мое внимание уже полностью захватил столик. Точней, не сам столик, а то, что на нем располагалось. А на столике стоял плексигласовый макет Кремля.