На изломе

Афанасьев Александр

Но особых конфликтов пока не было, нас снова спустили вниз. Приставили местного сопровождающего, который представился как полковник Беленко. Среднего роста, лет сорока, аккуратные офицерские усы. Говор – говорит на русском украинском – то есть, слова то русские, но акцент такой густой, что это воспринимается как другой язык.

– Номера в гостинице…

– Где дело по убийству Щекуна? – резко переспросил я. – У вас?

– Ник… воно у архиве у прокуратури…

Мой друг из «Витязя», предупредил меня об одной особенности: если украинец в разговоре с тобой вдруг переходит на украинский, то он, либо уже лжет, либо вот-вот солжет.

– Бобров.

– Я.

– Поезжай с товарищем полковником в прокуратуру и забери дело. Полностью. Постановление Генерального прокурора СССР у тебя, пусть отдают прямо сейчас. Серега – с ним.

– Есть.

– Дамир,

на тебе командировка, размещение, все хозяйство…

– Есть.

Я заметил, как бледнеет и не находит себе место украинский полковник.

– … так воно… знову видкрыли?

– Видкрыли, видкрыли… – я набросил капюшон на голову, хотя светило солнце. – Встречаемся вечером. Дело держите при себе… почитайте заодно.

– А вы куда? – спросил Беленко.

– Погуляю…

– Может… помочь? – он снова перешел на русский.

Я обернулся.

– Это мы оказываем вам практическую помощь, полковник. Затем и приехали…

…

Если ты собираешься действовать в незнакомом городе, незнакомой стране – перед тем, как что-то предпринимать, ты должен понять, что происходит. Выйти и осмотреться. Почувствовать атмосферу. Это на самом деле помогает.

Именно поэтому, я решил посвятить, по крайней мере, три-четыре часа на то, чтобы пройтись по Киеву.

Киев… мать городов русских – это город, расположенный на одной из крупнейших европейских рек – на Днепре. Если Москва-река – это речушка, которую до того, как построили систему каналов, и подняли уровень, можно было вброд перейти, то Днепр – это громадная, могучая река, сравнимая с нашей Волгой. И значительная часть жизни в Киеве была связана именно с Днепром.

Основная жизнь столицы была сосредоточена на правом берегу, левый активно начал застраиваться только при Хрущеве, в то же время как на правом берегу были целые кварталы еще дореволюционных домов, и, кстати, неплохо сохранившихся. Что поражало в Киеве при первом взгляде на него – это обилие зелени. Киев был очень зеленым городом, и застроен он был намного свободнее, чем Москва или Санкт-Петербург, свободного места было намного больше, и почти всё оно – было занято зеленью.

Киев выглядел не просто богато – он выглядел благополучнее Москвы. Москва, нищая и отчаянная, была запружена людьми, которые приезжали на электричках в поисках товаров 23 . В Москве выбрасывали немало дефицита 24 , но его же мгновенно и разметали. На улицах было немало людей, которые почему то не на работе в рабочее время, и готовы присоединиться к любому митингу. Немало было и спекулянтов. Удивительно – но в Киеве уличной торговли было намного меньше, а в магазинах – можно было свободно купить поесть. В Москве в магазине купить поесть было проблематично, надо было или идти на рынок или знать людей. Я с незнания сунулся и вот тут меня ждал сюрприз – оказывается, продавали по талонам, а талонов 25 у меня не было. Продавщица – назвала меня еще и москалем – так что придется или питаться в столовой или разбираться на Богомольца, насчет талонов.

23

Длинное, зеленое, пахнет колбасой – что это? Электричка из Москвы.

24

Выбрасывали – то есть внезапно ставили в продажу. В позднем СССР нельзя было просто пойти и купить что-то – товар появлялся на полке, тут же выстраивалась очередь и сметали все. Причем – никто не знал, какой товар и когда появится. Отсюда же название плетеной сетчатой сумки (полиэтиленовых пакетов не было) – авоська, то есть сумка, которую берут с собой в расчете на то, что авось удастся что-то купить. Дефицит – это состояние рынка, когда чего-то не хватает. В позднем СССР дефицитом были самые простые вещи, типа носков или сигарет.

25

Талоны – еще одна примета советской торговли. Чтобы наладить хоть какое то нормальное распределение продуктов и остановить спекуляции, в СССР были введены талоны, причем не только на продукты питания, но и на промтовары. Талоны печатались на простой бумаге и заверялись печатью предприятия, которым они выданы, массовое распространение подделок останавливало только малое количество копировально-множительной техники. Талоны выкраивались из талонного листа или книжки и нанизывались на специальную подставку с гвоздиком у кассы. На Украине, чтобы москали не съели все сало, пошли еще дальше – ввели так называемую «книжку потребителя».

Но выйдя из магазина «Молоко» 26 – я был тут же остановлен каким-то смышленым пацаном лет десяти.

– Дядя, покупаешь?

В предложении начисто отсутствовало подлежащее – но я понял. Просто раньше так торговали водкой, а теперь «час волка» 27 – распространился и на хлеб с молоком.

– Хотелось бы.

– Пошли!

Мы отошли за угол, там ждали пацаны постарше. Увидев меня, они всполошились.

– Ты кого привел, шкет!?

26

В СССР почему то универсальных продовольственных магазинов было мало, и чтобы купить хлеб – надо было идти в магазин «Хлеб», а молоко – «Молоко». Подобный бред был везде и кругом.

27

Сильным толчком к развитию торгового подполья в СССР – послужил сухой закон, моментально приведший к образованию миллиардных черных рынков водки, самогона, сахара. Выражение «час волка» пошло от того, что алкоголь разрешили продавать с 11.00. В это время на часах на кукольном театре Образцова в Москве – появлялась фигура волка.

Я поднял руки.

– Спокойно, я Дубровский.

Пацаны настороженно смотрели на меня, готовые в любой момент бежать.

– И пока все что мне нужно, это кефира купить. Возможно, и хлеба.

– Десятка за лист!

– Парень, а ты не обнаглел? Три рубля даю. За хлеб и за молоко

Я достал трешницу 28 . Пацан посмотрел на меня, решил не связываться.

– Ладно, давай!

Я расстался с тремя рублями, получив взамен талоны. Это было по-божески – по московским меркам

28

В СССР была купюра три рубля, зеленого цвета.

– Пацаны, а зачем тут талоны? Вроде, все есть на прилавках.

– А это чтоб кацапы, такие, как ты, все не сожрали!

Высказав всё это, пацаны все-таки дали стрекача.

…

Украинцев я пока объел ровно на белый батон и две бутылки кефира – но еще не вечер. Положив все это в авоську, я приобрел довольно неформальный вид. И с этим, немного утолив голод, продолжил прогулку по Киеву…

Да… а неплохо тут живут, однако. По крайней мере, по продуктам уж точно.

Навстречу попался Москвич 2140. На лобовом стекле – тоже сине-желтая наклейка. И вон, на балконе. Похоже, их немало в городе.

Долго ли, коротко ли – вышел на Комсомольскую площадь. Это своеобразный центр Киева, в эту площадь – как реки в море, впадают сразу несколько рек, здесь начинается знаменитый Крещатик. Бросилось в глаза какое-то столпотворение и милицейский бобик. Я подошел посмотреть. Какие-то палатки, штук пять, около них – какие-то люди лежат на одеялах, самодельные лозунги – «Мы голодуемо!» Милиционеры ничему не препятствуют и стараются не смотреть в ту сторону – голодующие и окружающие их люди тоже не замечают милиционеров, все живут своей содержательной жизнью. Бросился в глаза еще один лозунг – «Геть КПРС!»

Ну, это мы еще по Москве проходили. Долой КПСС – как без этого.

Ничего особенного не происходило – милиционеры стояли, голодующие голодовали, оппозиционеры тусили около голодующих. Я начал подниматься вверх, по узкой Институтской улице. Бросился в глаза таксофон 29 на стене, питался он, как оказывается монетами, все еще монетами. Это хорошо.

Бросил несколько монет, набрал номер.

– Алло.

– Дмитрий Александрович?

– Да, кто это?

29

Таксофон – общественный телефон, распространенный вследствие отсутствия сотовых. Питался он монетами, затем в связи с инфляцией появились таксофоны на жетонах, затем, последние версии – на специальных карточках. Потом, в связи с развитием сотовой связи, все таксофоны были демонтированы.