На кладбищах
Шрифт:
— Чехов все грозился: «Слушайте же… Я, ей-Богу, напишу фарс»… Или: «Ужасно тянет меня на фарс… Вот увидите… В следующий раз приеду в Москву и привезу фарс… да еще какой! Вся публика хохотать будет». Написал, приехал и привез… «Вишневый сад».
Повторяю, Антон Павлович любил шутку и понимал ее.
Если бы не вечная забота о своем здоровье — этот живописец потемок и хмурых людей был бы одним из самых жизнерадостных наших товарищей. Я помню, в той же Ницце, «Пробирная палатка» (культяпка тож) надоела нам всем до одури. Мы не знали, куда от нее деваться: двуногая пошлость совалась под нос всюду. Одно только нас утешало: это его духовное сходство с Кузьмой Прутковым. В этом авторе бессмертных афоризмов братья Жемчужниковы угадали культяпку. К ниццской аристократии того времени принадлежала семья Арнольди, богатых людей, у которых на четвергах бывал весь fine fleur [20]
20
Избранная часть какого-либо общества (фр.).
21
Файф-о-клок (англ.); чаепитие между вторым завтраком (ленчем) и обедом, принятое в Англии и США.
Супруги Арнольди считали себя несчастными, если кто-нибудь избегал этой общеобязательной повинности.
Василиса в таком случае отряжала непременно мужа на охоту за редким экземпляром, появившимся в местной светской фауне, и тот не успокаивался, пока не подавал его — на ближайшем четверге, под надлежащим гарниром.
Парижские знаменитости в таких случаях являлись столь ослепительными павлинами, что рядом с ними совершенно терялись скромные птицы нашего отечественного курятника. Я помню, каким маленьким казался тут Алексей Николаевич Плещеев, бок о бок с необычайно встопорщившимся и всех обдававшим мыльною пеною своего мирового величия Викториеном Сарду. Его только Григорович сумел поставить на свое место удачною шуткой, в которой самомненный французский драматург почувствовал силу не по плечу.
Но это случилось потому, что Григорович — сам сын матери француженки — умел по-тамошнему чудесно пускать пыль в глаза и не позволял наступать себе на ногу никому, кроме… их высочеств!
Разумеется, появление Чехова в Ницце — взволновало маленький муравейник Василисы.
На первом же четверге она прижала меня к стене.
— Это тот самый?
— ?
— Ну, которого переводят теперь французы?
— Да.
— Настоящий?
— Чего настоящее быть не может. 96-й пробы, с ручательством на три года.
— Вы все смеетесь. Почему же его до сих пор здесь нет?
— Он нигде не бывает.
— Да, но у меня все!
По ее мнению, весь мир сосредоточивался в ее салоне, остального не существовало!
— Он, верно, мрачный ипохондрик?
— Слава Богу, нет. Очень веселый и милый человек.
— Тогда я ничего не понимаю… Привезите его ко мне pour faire sa connaissance! [22]
— He поедет.
— Как же это так? Им заинтересован даже августейший.
22
Чтобы познакомиться (фр.).
— ?
— Михаил Михайлович.
— Да какое дело Чехову до него?
— Значит, он нигилист. Неужели из тех, что с револьверами в карманах ходят?
Я расхохотался.
— Ну, вот видите, сами смеетесь, значит, нет. Так почему же? Черт меня дернул сказать: «Чехов привык, чтобы к нему ездили!»
И старого Арнольди Василиса немедленно командировала вниз в город (их вилла была на горе Montborron) во что бы то ни стало найти, добыть и привезти к ней нашего писателя. А собравшейся на этот четверг публике было объявлено: в следующий — у нас будет наша национальная слава, знаменитый Antoin de Tchekoff, писатель…
— Вроде кого? — заинтересовалась леди Грей, слывшая здесь за esprit fort [23]
— Вроде… вроде… Мопассана double de votre Thackeray [24] .
— Ao!..
Это стало понятно и успокоило всех.
Дать имя — достаточно. Никаких других определений не надо было. Вечером мы с Чеховым до истерики хохотали над этою литературною характеристикой Мопассана, подбитого автором «Пендениссов».
23
Вольнодумку (фр.).
24
Двойника вашего Теккерея (фр.).
— Как это тонко! — восхищалась леди Грей… — Только вы можете так в двух словах.
Василиса благосклонно улыбалась, принимая поздравления.
— Где его можно застать на нейтральной почве? — пристал ко мне Арнольди.
— Позовите его к себе. Он когда у вас бывает?
— Больше по ночам.
— По ночам я сплю! — обиделся старик. — Поймите же. Он приезжий. Неловко же мне к нему первому. Есть известные правила.
— Да, но что же с ним поделаешь? Он, вообще, оригинал.
— А, ну это другое дело.
Дать кличку — значит успокоить все сомнения.
Оригиналу, раз я признан таким, можно то, чего никому другому нельзя. И в то же время у оригинала все признается особенным. Даже если он вынет носовой платок, высморкается в него и положит обратно.
И Арнольди подъехал в «одно прекраснее утро», в своем великолепном ландо с еще более великолепным ливрейным лакеем, к нашему скромному пансиону и, не застав ни Чехова, ни меня, оставил нам карточки.
Старая лиса нашлась pour sauver les apparences [25] . Он же был у своего старого знакомого, у меня, и, мимоходом, кстати, оставил карточку и Чехову.
25
Для соблюдения приличий (фр.).
Вернувшись, мы нашли у себя обе карточки.
Чехова даже перекосило.
— Слушайте же… Не хочу я знакомиться с ними, чтобы Василиса меня под разными соусами подавала знатным обоего пола персонам.
— Не избежите…
— А вон увидим.
В этот день мы особенно были злы на пробирную палатку. Надоел он нам до отчаяния. Вздумал читать свои сочинения о пробирной палатке и давал Чехову тему для рассказа.
Сошли к портье.
— Это карточка не ко мне.
— Excusez [26] , в ландо… С ливрейным лакеем. Un vieux monsieur tres chique! [27]
26
Извините (фр.).
27
Старый господин весьма пожеванный (фр.).
— Знаю, знаю: et bien propre! [28]
— Voila! [29]
— Это не ко мне. Может быть, к знаменитому государственному советнику (conseilleur d'Etat), почем я знаю… Им все гранддюки [30] интересуются.
Француз сделал благоговейное лицо: il n'y a que les russes! [31] и, точно боясь обжечься, взял карточку Арнольди. Мы потом только узнали, что он, ничего не сумняшеся, опустил ее в ящичек культяпкин. Лохматая коряга, щеголявшая в куцем пиджаке (я ведь здесь инкогнито — намек на вицмундир), с точным на бортах и лацканах меню всего съеденного за неделю, изумилась.
28
Весьма опрятный (фр.).
29
Вот-вот! (Фр.)
30
Великосветские (от фр. grand duc: великий герцог).
31
Он не был русским! (Фр.)