На Красном дворе
Шрифт:
Между тем начали подниматься стаи диких уток и гусей, но сокола не было видно. Казалось, он утонул в синеве небес. Вдруг со стороны Шулявского холма послышался какой-то неопределенный крик.
— А! Вот и лебеди сейчас поднимутся! — сказал Варяжко. — Они поднимутся, тогда и сокол найдется.
Скоро сокольничий снова заметил над Лыбедью черную точку, которая как бы висела в небе и долгое время казалась всем неподвижною.
— Ну, вот и сокол, — заметил Варяжко. — Видно, кого-нибудь высмотрел.
Почти в тот же
Охотники невольно посмотрели вверх, в направлении, где была замечена в выси черная точка, но этой точки уже не было; вместо нее как будто развивался клубок, который с быстротой молнии стремился к земле и по мере ее приближения становился толще. Это был Русинок, стрелой падавший на лебедей. Еще минута, и он уже впился когтями в спину самого сильного лебедя, летевшего во главе треугольной вереницы, и, схватив его, тут же направился к Соколиному Рогу. Лебедь жалостно кричал в когтях кречета.
— Молодец, Русинок! — послышалось со всех сторон. — Здорово он его схватил!
Сокол приближался к толпе охотников, кружась над Соколиным Рогом. По-видимому, он измучился, а может, почувствовал, что его жертва уже мертва, поэтому он выпустил лебедя из когтей, и лебедь упал к ногам охотников. Раздались радостные крики и шутки.
А Русинок опускался все ниже и ниже, описывая круги все меньше, и сразу сел.
Сокольничий уже приготовил для него кусок конского мяса, которым и попотчевал его. Русинок сидел нахохлившись, но глаза его все еще горели; наступив одной лапой на мясо, он принялся рвать его острым клювом в клочья и быстро глотать.
Охота с соколами продолжалась, сокольники пускали других соколов поочередно, но ни один из них не нападал на жертву с такою ловкостью и отвагой, как Русинок. Охотники разъехались по всему Соколиному Рогу.
Король обратился к Болеху:
— Пора вернуться, поедем теперь через Дебри. По дороге мы можем поохотиться с собаками. Прикажи трубить, пусть люди собираются.
Болех кивнул трубачу, который быстро подъехал, взял в руки большой буйволовый рог, отделанный серебром, и начал громко трубить. Звуки рога понеслись по всей окрестности, замирая лишь в ярах, глубине лесов и над Лыбедью.
Люди стали собираться вокруг короля. Громкий говор дружинников, лай собак и ржание коней смешались в один общий гам. Отряд медленно двинулся к Дебрям.
Болеслав, по-видимому, остался очень доволен охотою и Русинком, но Болех ехал рядом задумчивый и угрюмый и отвечал королю односложно.
Когда они въехали в Дебри, Болеслав обратился к молчаливому товарищу:
— Однако, лебедь, которого победил наш Русинок, был очень силен!
— Лебедь… да… силен.
— Долго он пел, пока тот не задушил его.
— Ну, наши не поют так долго, — отвечал Болех, не поднимая головы, как будто про себя.
Король взглянул на него.
— Какие наши? — спросил он. — Мне кажется, Болех, у тебя что-то на уме… Случилось что-нибудь, чего я еще не знаю… но должен знать.
В свою очередь и Болех посмотрел на короля.
— Да, дело скверное! Ты сам знаешь, милостивый король, в чем оно заключается. Наши люди гибнут, точно их кто в землю зарывает… Ты знаешь, что они гибнут, и не догадываешься, от чьей руки.
— Гибнут, — повторил король, — но ведь люди не родятся в войсках… Можно ли винить кого-нибудь, кроме случайности?
Болех покачал головой.
— Да, так мы все думали, и долго думали, но теперь можно утвердительно сказать, что всем этим управляет рука Изяслава.
Болеслав даже подпрыгнул в седле.
— Его рука! — воскликнул он. — Значит, та самая рука, которая тайно убивала своих братьев, убивает и моих воинов?
Болех смело взглянул на короля.
— На Руси, милостивый король, у тебя нет таких друзей, на которых ты мог бы рассчитывать… твои друзья сеют и пашут в поле… При княжеском дворе нет таких друзей, и ты никогда их не приобретешь, потому что ты там — бельмо на глазу.
Болеслав задумался и долго молчал, рассеянно глядя вокруг.
— Не для себя я искал друзей, но для Польши.
— Ну, так ты знаешь, милостивый король, какие у тебя приятели, и бойся их, потому что, когда настанет час нашего возвращения домой, у нас уже не будет дружины.
Король вскипел гневом, но смолчал.
Уже собаки, что называется, насытились охотой; между тем всадники были так заняты своим разговором, что еле поспевали за охотниками по узкой лесной тропинке, ведшей в Кловскую долину. За ними следовал небольшой вооруженный отряд королевской стражи.
Они уже приближались к оврагу, как вдруг Болех заметил седобородого старца, который, стоя на повороте тропинки, смотрел и как будто к чему-то прислушивался. Завидев отряд издали, он быстро повернулся и исчез в кустах орешника.
Болех заметил, в какую сторону он скрылся, и на подходе к этому месту поехал осторожнее, с оглядкой.
— Мне кажется, здесь мелькнула чья-то фигура, — сказал он.
— Быть может, кто-нибудь из охотников.
— Нет, уж если прячется — значит, не охотник.
Они двинулись дальше, вдруг Болех остановил коня и устремил свой взгляд на орешник.
— Эй ты, старый! — воскликнул он. — А ну-ка, покажись!
Хотя он не видел никого, но был убежден, что там кто-то есть.
Эхо разнесло его голос по лесу, но никто не появился.
— Эй, малый! — крикнул Болех одному из отроков. — Ступай в кусты и посмотри, не спрятался ли там кто-то.
Едва он успел произнести эти слова, как вдали, между деревьями, показался старик, который, подходя к ним, то и дело кланялся.