На край света. Трилогия
Шрифт:
Саммерс посмотрел в широкое кормовое окно и снова повернулся ко мне:
— Мои следующие слова буквально уничтожат меня, если я ошибся в оценке вашей натуры.
— Натуры? Моей натуры? Вы тратили время, изучая мою натуру? Вы…
— Простите, меньше всего на свете я хочу вас обидеть, и если бы не отчаянная ситуация…
— Да какая ситуация, ради всех святых?
— Все мы знаем о вашем происхождении, о будущей должности, и люди — как мужчины, так и женщины, — льстят вам, надеясь, что их слова в будущем достигнут ушей губернатора…
— Боже правый! Мистер Саммерс!
— Погодите, погодите! Поймите
— А выглядит почему-то именно так!
Я вскочил было из-за стола, но Саммерс протянул ко мне руку таким просительным жестом, что я снова сел.
— Хорошо, продолжайте, если без этого никак.
— Я завел этот разговор не ради себя.
Некоторое время мы оба молчали. Потом Саммерс сглотнул — с усилием, будто во рту у него действительно была изрядная порция бренди.
— Сэр, вы воспользовались своим происхождением и будущей должностью для того, чтобы добиться невероятного внимания к своей персоне — я не осуждаю, вовсе нет! Кто я такой, чтобы подвергать сомнению традиции общества, если не сказать — законы природы? К чему я веду: вы ощутили все привилегии вашего положения. Я же призываю вас возложить на плечи подобающие им обязанности.
Примерно за… пусть будет за полминуты — ведь что такое время на корабле или, возвращаясь к странному сравнению, которое выходка Колли только усилила, — что такое время в театре? Так вот, примерно за полминуты я пережил невероятное разнообразие чувств — гнев, стыд, злость, изумление и замешательство, которое разозлило меня более всего, учитывая, что до этого разговора я понятия не имел о тяжелом положении мистера Колли.
— Что за дерзость, мистер Саммерс! Что за невероятная дерзость! — Когда перед глазами у меня прояснилось, я увидел, что загорелое лицо лейтенанта страшно побледнело. — Дайте мне прийти в себя. Стюард! Бренди!
Бейтс примчался бегом — видно, голос мой звучал более чем властно. Я не выпил стакан залпом, а сел и уставился в него.
Вся беда была в том, что Саммерс говорил правду!
— Ваш визит, сэр, к попутчику такого рода… — продолжил, наконец, Саммерс.
— Мой визит? Лезть в эту вонючую дыру?
— Отвечу вам словами, которые больше всего подходят к сложившейся ситуации: ноблесс оближ, сэр, положение обязывает.
— Черт бы побрал ваш французский, Саммерс! Хорошо, сделаю, что вы просите. В конце концов, я верю в честную игру!
— Именно это я и надеялся услышать.
— Серьезно? Ах, как великодушно с вашей стороны, сэр!
Мы снова замолчали. В конце концов я, довольно резко, сказал:
— Что ж, мистер Саммерс, не могу не признать, что вы правы. Я не проявил должной чуткости. Однако же человек, который поучает взрослых как провинившихся школьников, не вправе ожидать за это благодарности.
— Боюсь, что так.
Нет, это было уже слишком.
— Неужели, на ваш взгляд, я настолько злобен, мелок и мстителен? Можете не бояться, от меня ваша драгоценная карьера не пострадает! Ни к чему равнять меня с врагом!
В это время в салон вошли Деверель, Брокльбанк, еще кто-то, и разговор перешел на общие темы. Я постарался побыстрей убраться в каюту, захватив с собой стакан, и уселся там, раздумывая, что же теперь делать. Кликнул Виллера и велел ему найти Филлипса. У слуги хватило наглости спросить, зачем мне это понадобилось, и я в
— Филлипс, я собираюсь нанести визит мистеру Колли, и не хотел бы страдать от вида и запаха помещения, где лежит больной. Будьте так добры, уберите каюту и, по возможности, койку. Дайте мне знать, когда все будет готово.
Я ожидал протестов, но Филлипс, подумав секунду, вышел. Виллер просунул было голову в дверь, но я все еще злился и потому сказал, что если ему нечего делать, пусть пойдет и поможет с уборкой, после чего он мгновенно испарился. Прошло не менее часа, прежде чем я услышал стук в дверь — Филлипс доложил, что сделал все, что мог. Я вознаградил его и, обуреваемый дурными предчувствиями, пересек коридор. Виллер, однако же, реял неподалеку, будто надеялся получить полгинеи, за то, что вызвал Филлипса ко мне. Ох уж эти слуги — жадны, как священники, дерущие деньги за все подряд: крестины, венчание, похороны! Сопроводив меня до каюты мистера Колли, хитрецы намеревались подежурить у двери, но я велел им проваливать и проследил, чтобы оба действительно убрались прочь. И только тогда вошел.
Каюта Колли оказалась зеркальным отображением моей собственной. Хоть Филлипс и не смог полностью избавиться от зловония, он находчиво опрыскал все кругом каким-то резким и, тем не менее, приятным ароматом. Колли лежал именно так, как описал Саммерс. Одна рука судорожно сжимала то, что и Фальконер, и Саммерс согласно именовали рым-болтом. Нелепая голова вдавилась в подушку лицом вниз. Я в растерянности остановился у койки. Раньше мне никогда не приходилось навещать больных.
— Мистер Колли!
Нет ответа.
Я попробовал еще раз:
— Мистер Колли, сэр! Несколько дней назад я предложил вам познакомиться поближе. Но вы с тех пор так и не появились. Как же так? Могу я надеяться, что сегодня мы вместе прогуляемся по палубе?
По-моему, вполне уместно. Честное слово, я был доволен собой. И так уверился в том, что мне обязательно удастся поднять пастора на ноги, что только воспоминание о скуке, которую навевала на меня его компания, заставило меня несколько отступить.
— Или не сегодня, а когда вы будете в силах. Подожду вашего приглашения.
Ну разве не глупо? Фактически предложил этому зануде докучать мне, когда ему будет угодно. Я подвинулся поближе к двери и обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как испаряются Виллер и Филлипс. Оглядев каюту, я убедился, что вещей в ней еще меньше, чем у меня. На полке стояли Библия, молитвенники грязный, потрепанный, явно прошедший через множество рук, неловко обернутый в бумагу томик, оказавшийся «Классами растений» Линнея. [28] Остальные книги были религиозными — к примеру, бакстеровский [29] трактат «О вечном покое праведников» и так далее. На откидном столе тоже лежала стопка книг. Я закрыл дверь и двинулся к себе.
28
Линней, Карл (1707–1778 гг.) — шведский натуралист.
29
Бакстер, Ричард (1615–1691 гг.) — известный пуританский богослов.