На краю архипелага

Каменистый Артем

Так и получилось. Ловким выпадом древка копья он подсек ноги самого прыткого и, оставив его на потом, пробил грудь второго. Развернулся, добавил еще катящемуся по земле первому ногой в голову, после чего, высоко подпрыгнув, со всей дури обрушился ему на спину. Все – туда уже можно не смотреть.

Пока масай разбирался с двумя противниками, восьмерка смертников убила раненого. Хоть тот не оказал сопротивления и даже дубинку свою бросил, поднимая руки, это их не остановило. Обступив уже неподвижное тело, они пинали его ногами, кололи копьями, били палками. Затем, заметив, что на изгороди корчится застрявший раненый, с кровожадными криками бросились к нему. Парочка, которая сидела рядом с Максом и Кирпичом, не выдержала, присоединилась к резне.

Нечего

было и думать о нормальном бое. То есть, как Макс поначалу замыслил: нанести врагам максимально возможные потери, попытаться остановить прорыв, проверить, остались ли в лагере уцелевшие.

Если такие и остались, им можно только соболезновать. Смертники не пропускали ни одного тела, вымещая на них все запасы злости, накопленные за месяцы рабства. Оставшиеся колодники, тоже горя желанием поучаствовать, подняли крик, требуя их немедленно освободить. Отвлекаться на них не стали, лишь кинули несколько ножей. Но этого хватило – перерезав путы, те, не озадачивая себя снятием колодок, походками крабов рассыпались по лагерю, круша все, до чего дотягивались, изгаляясь над трупами и ранеными, радостно и яростно вопя.

Кирпич, глядя на эту вакханалию, заметил:

– По мне, лучше еще раз готов толпу слить, чем эту банду успокаивать.

Глава 23

Макс стоял на берегу, в тени высокой кокосовой пальмы, и смотрел, как от кораллового горизонта к острову приближается живая цепь. Рядом, облокотившись на копье, эбонитовой статуей замер Маса, чуть дальше, под кустами, расселись Бродяга и Роман. Тоже наблюдают за тем же. Лишь Динка не прониклась серьезностью момента – бродит по мелководью вдалеке в компании со Снежком. Весело им – вон как брызгаются. Ну и Кирпич как маленький ребенок себя ведет. Помогает своему окончательно обнаглевшему Рыжику ловить мелких ящериц – загонщиком подрабатывает для обленившегося от всеобщего внимания котяры.

Покосился в другую сторону. Там расположилось целое войско – двадцать шесть бывших смертников. Самые крепкие сейчас здесь – больные и ослабевшие остались в поселке. Держатся особняком, дичатся. Ничего – это ненадолго. У островитян уже был опыт присоединения бывших рабов, и закончилось все прекрасно – те здорово помогли во время битвы с Черными Тиграми.

Человеческая лента течет медленно, но без остановок. Все ближе и ближе. Вот уже без бинокля можно различить отдельные фигурки. Впереди, чуть оторвавшись от общей массы, продвигается группа крепких пареньков с оружием в руках, замыкает шествие аналогичный отряд. Основная масса идет налегке или с малыми корзинами за плечами, но у многих груз приличный, и заметно, что достал он уже до печенок. Даже по нормальной дороге пройти столько непросто, а уж по этому безобразию…

Заметно, что без приключений не обошлось: четверых тащат на носилках. Мертвых нести не будут, значит, ранены или покалечены. Выходит, переход дался непросто. Не понять, все ли в сборе или кто-то остался на отмелях навсегда, – сосчитать по головам эту живую массу невозможно.

Роману надоело сидеть, подошел, встал рядом, заметил:

– Такую толпу трудно будет одними кокосами прокормить…

– У меня от них уже аллергия вот-вот начнется, – заметил на это Макс.

Еще недавно кокосы были деликатесом для избранных, а сейчас стали проклятием. Последние два дня сидели на ореховой диете, скрашенной ягодами, пальмовыми плодами и невкусной кашей из сердцевины пальмовых же листьев. Хотя Бродяга клялся, что бронзовые люди готовили ее так, что пальчики после еды облизывать приходилось. Вероятно, знали какой-то кулинарный секрет.

Других способов разнообразить рацион пока что не нашли. Нечего и думать о рыбном или моллюсковом промысле с такими скромными силами. На Большом с подводной добычей гораздо сложнее приходится. Высылать в море пары, как обычно, слишком опасно. Не диксы, так ящеры налетят, к тому же под берегом делать нечего – перспективных мест мало

и их быстро опустошат.

Ничего, у Макса были соображения по этому поводу. Древесины и бамбука полным-полно, не говоря уже о тростнике. Можно понаделать примитивных лодок или даже простых легких плотов – и на них отправлять хорошо вооруженные бригады сборщиков и рыбаков. Будут уходить на два-три дня, захватывая запас продовольствия и воды. Добычу можно хранить в корзинах и плетеных садках. Выбирая самые богатые места, такие группы смогут работать очень эффективно. Ящеры в море показываются редко, а диксы наиболее опасны ночью, но если в темное время суток не приближаться к берегу, все будет хорошо. Плавают диксы, конечно, хорошо, но вот врываться из воды на борт лодок и кораблей им непросто, зато бить их, барахтающихся в воде, плевое дело.

Кстати, о ящерах стоит подумать с практической точки зрения. Былая привередливость осталась дома – сейчас Макс и от змеи бы не отказался. При одной мысли о мясе, причем любом – лишь бы не человечине, – молодой здоровый организм делал охотничью стойку. Если свиней на острове мало и охотиться на этих запуганных животных непросто, то взрослая рептилия – это центнеры вырезки и костей плюс ценная кожа, – и все это добро ничего не боится. Даже больше – само ищет неприятностей.

Древние люди каменными и деревянными орудиями валили мамонтов. Чем островитяне хуже? А что насчет брезгливости – лягушек, наловленных в ручьях, уже вовсю распробовали, и никто нос при этом не воротил.

Авангард переселенцев уже шлепал по мелководью с ровным песчаным дном. Заметно было, что люди устали, но сейчас припустили как подстегнутые – конец пути перед глазами. Берег, пальмы, под которыми можно передохнуть от нестерпимого солнечного пекла.

Обгоняя молодежь, вперед вырвался Эн. Не удержавшись, Макс пошел к нему. «Историческая встреча» состоялась в воде по колено. Пожав «динозавру архипелага» здоровую руку, коротко доложил:

– Оба раненых умерли. Потом была заварушка с готами: черных уложили всех, сами потеряли Дыню. Легко ранены Олег и Ботан. И вон, – кивнул на толпу встречающих. – Пополнение у нас. Смертников освободили тридцать пять человек. А вы как? Кого несете? Бой был? Кто напал?

– Тише-тише! Не так быстро, Максим! Дай хоть до берега добраться.

– Извините. Устали?

– Не то чтобы устал… Но мне ведь не двадцать лет, и последнее время я не очень-то из поселка выбирался. Малоподвижный образ жизни, понимаешь… Все от непривычки. Дошли мы нормально – даже диксы не нападали, хотя мы их видели. Твари или умнеют, или и раньше такими были, но понимают, что на такую толпу лезть смысла мало. Один новичок с тепловым ударом свалился, всерьез, есть еще два перелома ног – не смотрят, куда ступают, вот и попадают ступнями в коралловые капканы. Еще девочку на рифах нашли, из сил выбившуюся. Похоже, два-три дня как попала сюда. Чудо, что столько протянула без пресной воды. Так что несут у нас не раненых, а пострадавших.

– Это хорошо, а то я, как носилки увидел, думал, столкнулись с кем-то всерьез.

– Про себя лучше расскажи, а то скороговоркой все выдал, ничего не понять.

– Давайте уж до берега дойдем, там, под пальмой, передохнете, и поговорим нормально. Заодно и с новенькими познакомитесь.

У Макса будто гора с плеч свалилась. В считаные часы город бронзовых людей, прежде мрачный, с неискоренимыми следами запустения и давней трагедии, преобразился. Повсюду зазвучали человеческие голоса, застучали инструменты – все меры по шумомаскировке были отменены. Без толку снующая туда-сюда малышня была сгруппирована в отдельном уголке, откуда выходить дозволялось только самым старшим и смышленым – в виде поощрения. Переулок возле кухни перекрыли временными навесами, расставив под ними наскоро сделанные бамбуковые столы, – получилась столовая для сотни, а то и больше едоков. По углам укрепления поднимали наблюдательные вышки, маскируя их среди крон деревьев и верхушек пальм.