На краю бездны
Шрифт:
— Я так подозреваю, что твой муж будет не в восторге от твоей затеи. Он меня ненавидит… Яна, не стоит портить жизнь из-за меня. Я разберусь как-нибудь со своими проблемами. Тебе о малыше нужно думать, а не про уголовника, — вздохнув, пробормотал он, почесав небритый подбородок.
— С мужем я разберусь. Витя, ты мне не чужой. Я тебе жизнью обязана, поэтому не собираюсь вычеркивать тебя из списка своих друзей. Ты мне по-своему дорог, — призналась я, заметив, как в потухших глазах отразился блеск.
— Не говори ерунды, ты мне ничем не обязана, — строго заявил он, нахмурившись. — Уже знаешь, кого ждете? — сменил Громов тему, осторожно положил ладонь на мой живот.
— Девочку, — улыбнулась я.
— Берегите свою принцессу, — прошептал он, притянул меня к себе и поцеловал в висок. — И себя береги.
Он рассказал мне, что после смерти Вани, Алиса сразу же переключилась на другого мужчину. По мнению Виктора, новый претендент в ее мужья очень опасный тип и Алиса ходила по лезвию ножа. Нас это конечно не касалось, главное, что Зайцева не собиралась мстить за смерть Тарасова.
Мы попрощались, и я отправилась домой. Глупо было предполагать, что муж не узнает о моем визите к Громову. Стоило Артёму переступить порог дома, я сразу поняла, что любимый в ярости.
— Какого черта, ты поперлась в тюрьму? — рявкнул он, смотря на меня убийственным взглядом. — Я же четко дал понять, что запрещаю тебе общаться с Громовым!
— Он спас мне жизнь и я буду с ним общаться, — спокойно ответила.
У меня ни один нерв не дрогнул. Артём подскочил ко мне и больно схватил за плечи. Передо мной был зверь во плоти. В глазах отражалась ревность и бешенство.
— Еще раз узнаю, что ты была у него… — зашипел он, а я нахмурилась.
— И что тогда? Разведемся? Можешь уже подавать заявление, потому что я все равно буду навещать Виктора, — заявила, вздернув подбородок, выдержав пристальный, прожигающий взгляд мужа.
Артём со злостью впечатал кулак в стену рядом с моей головой, скрипнув зубами. Дышал прерывисто, на шее жилка забилась, а на скулах заходили желваки.
— Не зли меня, — зарычал он так грозно, что у меня невольно мурашки пробежали по спине.
— А ты не ревнуй, любимый, и тогда все будет отлично, — парировала я, посмотрев на него с вызовом.
— Вот значит как? Не боишься, что я действительно подам на развод? Готова разрушить семью ради уголовника? — рявкнул он, закипая от ревности.
— Тёма, я ничего рушить не собираюсь. Я тебя люблю и с тобой хочу быть. Виктор много лет помогал мне, я всего лишь хочу помочь ему в ответ, — призналась я, тяжело вздохнув.
Понимала, что муж взвинчен еще и оттого, что у нас давно не было близости. Он сдерживал себя, боялся прикасаться ко мне. Хотя врач никаких запретов не давал.
Артем бросил на меня убийственный взгляд, отстранился, а потом вышел из квартиры громко хлопнув дверью. Я смотрела ему в след и слезы текли по щекам. Почему он не хотел меня понять? Почему не доверял? Я ведь его любила всем сердцем.
Не успела и двух шагов сделать, как входная деверь распахнулась. Романов в три шага оказался около меня, обхватил затылок ладонью и впился в мои губы с жадностью. Покусывал, сминал мои губы, стараясь не сильно прижиматься. Было в тот момент в нем что-то дикое, свирепое. Подталкивал меня в сторону спальни. Уложил меня на бок. Резким движением спустил с моих бедер шортики и кружевное белье и осторожно вошел в мое тело. Я прикусила губу от удовольствия. Артём с силой сжимал руками мои бедра. Я каждой клеточкой ощущала его ярость, воздух буквально накалился до предела, однако муж держал зверя внутри себя. Толкался осторожно, не глубоко, боясь за малыша. Когда мы достигли разрядки, любимый прижал меня к себе, зарылся носом в мои волосы и тяжело вздохнул.
— Чтоб я больше не слышал от тебя слово развод. Я тебя никому не отдам, — прозвучало ледяным тоном.
Я улыбнулась, сердце переполняли эмоции. Ох, уж этот Романов!
— Я люблю только тебя. Научись доверять мне, — прошептала, нежно провела пальчиками по его волосам, любуясь своим мужчиной.
— Я доверяю тебе, а вот ему нет, — признался Артём, сквозь стиснутые зубы.
Сделав несколько глубоких вдохов, Романов взял себя в руки, усмирил свою ревности. Приподнялся, погладил мой живот, а потом прикоснулся к нему своими теплыми губами.
— От тебя я тоже буду отгонять назойливых женихов, поняла, дочка? — спросил Артём и снова поцеловал мой живот.
У меня по венам расплескалось тепло, а на душе стало уютно и спокойно.
И пусть я не помнила своего прошлого, зато бережно хранила новые добрые, светлые воспоминания. И надеялась, что в моей жизни будет много таких вот чудесных моментов, которые я буду вспоминать в старости.
ЭПИЛОГ
Три года спустя.
Колеса шуршали по гравию. Я крепко сжимала руль своей красной машины Lexus CT хэтчбек. Артем подарил мне эту ласточку после рождения Катюшки. Конечно, взял автомобиль в кредит, сразу круглую сумму мы бы не потянули. Остановилась напротив ворот и с шумом втянула в легкие воздух.
— Артём тебя точно не убьет? — в десятый раз спросила Таня.
Она нервничала так, что изгрызла ногти под корень.
— Точно. Пошумит, порычит, а потом остынет. Пойдем, — сказала я, выбираясь из машины на улицу.
Поправила элегантное синее платье, и, цокая каблуками, отошла от машины, пикнув брелком. Таня откинула темные волосы назад и взяла меня под руку. Мы подошли ближе к воротам. Калитка распахнулась и, перешагнув через порог, к нам навстречу шел Виктор. Он отсидел три с половиной года, и его выпустили досрочно, но с огромными ограничениями. Увидев нас, он замер. В глазах отразилась безграничная благодарность. Дело в том, что на протяжении всех этих лет, мы с Таней навещали его по очереди. Давали ему почувствовать то, что он не одинок, и на свободе есть те, кому он не безразличен. Громов был благодарен нам и ценил то, что мы делали. Узнав, что его освобождают, мы с Почепцовой решили встретить Громова, чтобы он не добирался на попутках. Артём, конечно, запретил мне это, он не хотел, чтобы я встречалась с преступником, но Виктор не был для меня злодеем, я считала его тёмным рыцарем. К тому же в него была влюблена Таня, а она хотела встретить Громова, я не могла отказать подруге. Знала, что муж будет снова в ярости, но опять поступила по-своему.