На краю моей жизни

Рейш Николь

Сырыми буднями из окон мы видим его -

вот он монотонный.

Приходит сентябрь тоннами в наши души.

Затаив дыхание осеннее (слушай).

Можно говорить тысячами фраз,

пытаться задарить миллионами роз.

Глупыми слова поверх ее слез,

все

брось... (Но не вернуть любовь).

Ссоры разобьются, как хрусталь,

как тонкое стекло, оставив пыль на устах.

Остынут...

Перекрывая воздух.

(Я все еще дышу) но мало дозы.

Дожди размоют прозу (печально)

Болен одной тобой (ночами)

Я буду молиться, в руках сжимая крест.

Полечу в космос, подарив звезду с небес.

Наступает очередь блондина петь куплет, но он молчит. Смотрит на меня, сжимая микрофон в своей правой, дрожащей как лист на ветру руке и выглядит так, словно только что увидел призрака. Мне это не нравится, я начинаю елозить в руках Макса и тот кажется, тоже замечает что-то не ладное.

И когда из динамиков по всему залу раздается:

– Эстер?!
– Мое сердце обрывается.

Он смотрит прямо на меня, его глаза наполняются слезами, а рука безжизненно опускается вдоль тела, где-то на лету выпуская микрофон из мертвой хватки, и тот с грохотом падает на пол.

Звук удара эхом пролетает по залу, заставляя меня вздрогнуть и выйти из ступора. Парень все так же неподвижно стоит посреди сцены, друзья окружили его, выпытывая, что случилось. А я не выдержав хватаю Макса за руку и тащу сквозь толпу растерянных людей, туда, где, по моему мнению, должен быть выход из помещения.

– Ари!
– Макс кричит где-то за моей спиной. Я отпустила его руку, потому что он упирался и не хотел идти, а мне нужно выбраться от сюда.
– Ариадна, постой же!

Но я даже шаг не убавила, не то, чтобы остановится. Я бежала так, словно за мной гналась стая бешеных собак. И лишь только забежав за угол, я остановилась, прислонившись к холодной, кирпичной стене. Через пару секунд Макс нагнал меня.

– Ты что вытворяешь? Кто это был? Ты его узнала?
– Водопад вопросов посыпался из моего парня. Пульсирующая боль набирала обороты и давила на виски, я сползла по стене и села на корточки, обхватив голову руками.

– Я не знаю его, может быть знала когда-то. Он узнал меня.
– Но все же я узнала его, ведь так? Мне знакомы его глаза цвета океана и волосы, такие светлые, что напоминают мне...
– Мальчик! Тот мальчик с одуванчиковыми волосами, который заступился за меня на детской площадке. Ему давно уже не семь. Но я уверена,

что это был он.

– Тогда почему ты сбежала? Ты могла разузнать у него все о себе и...

– Нет!
– Оборвала я его.
– Это последнее, что мне нужно. Я не хочу расспрашивать о себе. Понятно?

– Но, Ари, это до абсурда глупо.
– Возмутился запыхавшийся Макс.
– У тебя же есть родители, ты о них подумала? Я уверен, что они хотели бы знать, что их дочь жива.

– Их дочь мертва!
– Сорвавшись, крикнула я.
– Они ее похоронили. Я больше не она.

– Ты Эстер. Была, есть и будешь. Как бы ты не хотела верить в обратное.

Вскочив на ноги, я возмутилась, открыла рот, чтобы ответить ему, высказать, что накипело, но Макс жестом приказал мне замолчать.

– Ты думаешь только о себе, а о них ты подумала? Что если бы ты похоронила свою дочь, а она оказалась живой и скрыла это от тебя? Как бы ты себя чувствовала?

– Я о них и думаю. Они потеряли меня один раз, второй раз они не вынесут. Я выгляжу как их дочь, но от нее ничего не осталось. Это разобьет им сердце. Им придется учиться жить с этим. Они захотят вернуть себе свою прежнюю Эстер. Но она больше никогда не вернется.

– Почему?

– Потому что я этого не хочу. Эстер умерла, а я живая. И я хочу оставаться такой и дальше.

Я развернулась на каблуках и пошла вдоль пустой, холодной улицы, в конце которой обязательно должна быть автобусная остановка. Я слишком зла, чтобы ехать домой с Максом.

Ветер донес до меня его последние слова: - Не уже ли ты по ним не скучаешь, Ари?
– Его голос такой болезненный, полный отчаяния и поражения, разорвал мое сердце на части.

– Нет...
– Соврала я Максу. А затем повторила это вранье еще раз, про себя, стараясь хоть как-то успокоить свое ноющее, израненное сердце. Я так сильно скучала по родителям, но еще сильнее я боялась их увидеть.

Побежденный Макс не пошел за мной следом. Лишь сидя в автобусе, я то и дело поворачивала голову назад и видела его машину, которая не спеша плелась позади серо-зеленого автобуса, везущего меня домой. Макс крался позади меня до самого дома, покорно дожидаясь, пока я переступлю порог.

– Ари?
– Удивилась Грейс. Она стояла на кухне и чистила овощи, в воздухе пахло овощным рагу, в моем животе сразу заурчало.

– Привет, я такая голодная.

– Дождешься пирога или обойдешься овощным рагу?

– Рагу, однозначно.

– Вымой руки, я накрою на стол. А чего ты так рано?

– Не знаю, пропало настроение для концерта. А почему ты дома? Я думала ты собиралась на ужин с Дагом.

– Его сын сегодня выступает на концерте, звал меня с собой, но я думаю это не самое лучшее место для знакомства.

– Это точно.

– Поэтому, мы договорились, что Даг и его сын придут к нам на ужин в четверг.

– К нам?

– Именно. Тебе не отвертеться, будешь ужинать с нами.

– Ну уж нет...
– Я глотнула апельсинового сока и принялась есть рагу.