На краю пропасти. Китайская шаль (сборник)

Patricia Wentworth

Danger Point

The Chinese Shawl

Мисс Мод Сильвер оглядела толпу на перроне и порадовалась своему везению: она с удобством расположилась в углу купе, против хода поезда, чтобы копоть не летела в лицо. На соседнем сиденье лежал журнал, подарок племянницы.

Пожилая дама с добродушной

До полуночи было далеко, стояло ясное июльское утро, но точность в поэзии – дело десятое.

Разумеется, в переносном смысле. Мисс Сильвер надеялась, что процитировала верно.

Ах ты, Господи, вот так толпа! В праздники никому не сидится на месте. Она и сама провела в Уайтстоне чудесные две недели с Этель и детьми. После хитроумного дела с ядовитыми гусеницами было весьма утешительно передохнуть в кругу семьи. Целыми днями мисс Сильвер просиживала на пляже, успев связать очаровательному пухлому карапузу три пары носков и курточку. Она превосходно отдохнула, а то обстоятельство, что гусеницы у моря не водятся, добавляло отдыху очарования.

Тучная мамаша с решительностью танка протискивалась сквозь толпу. Один из трех ее отпрысков что-то нес в корзинке. Повозившись с задвижкой, мальчишка приподнял крышку, из корзинки молнией шмыгнул черный котенок – и был таков.

– Ах ты, Господи! – повторила мисс Сильвер, одобряя крепкий подзатыльник, который мамаша отвесила сорванцу. Семейство дружно бросилось догонять котенка, и мисс Сильвер потеряла их из виду.

Похоже, в отличие от мисс Сильвер остальные пассажиры не собирались возвращаться в Лондон этим поездом. Что ж, если на ее купе никто не покусится, поездка и впрямь удалась. Впрочем, в подобное везение верилось с трудом. Мимо ее окон торжественно, словно по безлюдной, продуваемой ветрами вересковой пустоши, прошествовал худой верзила: голова и плечи возвышались над толпой, на лице застыла печаль. За ним следовали две юные болтушки в серых брючках и кричащих безрукавках: напомаженные губки блестели, изящно уложенные пряди отливали золотом. Суровая накрахмаленная бонна сопровождала малютку в небесно-голубом матросском костюме. Дитя вертелось, вцепившись в новехонькое ведерко для песка, светлые волосы курчавились, голые плечи и голени покрывал бронзовый загар.

По всему выходило, что никто не собирался набиваться мисс Сильвер в попутчики.

Пожилая дама опустила глаза на часики, приколотые к коричневой шелковой блузе золотой брошью. Часики подтвердили догадку: поезд готов отбыть. Ее костюм состоял из неброского чесучового пиджака и юбки, строгих черных туфель и коричневой шляпки с букетиком резеды и пурпурных анютиных глазок. Серые вязаные перчатки покоились на коленях мисс Сильвер рядом с видавшей виды черной сумочкой. Под шляпкой обнаруживались мышиного цвета волосы, блеклая кожа и приятные черты немолодой уже дамы. Горло украшала крупная брошь-камея с головой греческого воина; нитка бусин мореного дуба дважды изящно обвивала шею и спускалась к поясу, позвякивая о пенсне на тонком черном шнурке.

Раздался свисток, поезд дернулся, кто-то закричал. Дверь купе распахнулась. Второй рывок. Высокая девушка в сером костюме вскочила в купе. Третий рывок швырнул ее на мисс Сильвер, но та была начеку: поддержала незнакомку, захлопнула дверь. Лайл Джернинхем обнаружила, что над ней склонилась особа, похожая на отошедшую от дел гувернантку, а голос, напоминавший о классной комнате, настоятельно советовал ей не пренебрегать безопасностью, «а также правилами железнодорожной компании», запрыгивая в поезд на ходу. Голос шел издалека, с той стороны бездны, отделившей Лайл от прочих живых существ. Там, далеко-далеко, осталась ее классная комната, и похожий голос твердил: «Не хлопай дверью, Лайл. Сядь, дорогая, да поровнее, не разваливайся. А когда я говорю, слушай внимательно». Все ушло, все осталось по ту сторону бездны…

– Это крайне опасно, – серьезным тоном увещевала незнакомку мисс Сильвер.

Лайл подняла глаза.

– Опасно, наверное. Впрочем, не все ли равно?

Маленькая чопорная гувернантка с прямой спиной сидела в углу купе в старомодном наряде и шляпке давно забытого фасона, и Лайл вполне могла бы дотронуться до нее, но на самом деле и мисс Сильвер, и ее голос были далеко.

– Не все ли равно, – повторила Лайл устало и откинулась на спинку сиденья.

Мисс Сильвер молча изучала незнакомку. Высокая и тоненькая пепельная блондинка с молочно-белой кожей, скорее скандинавского, чем английского типа. Не голубоглазая, как полагалось бы англичанке с таким цветом волос, – глаза незнакомки, бездумно следившие за пролетающим пейзажем, были чистейшего серого цвета, ресницы – на несколько тонов темнее волос. Тонкие золотистые брови причудливо изгибались словно расправленные крылья. Из-за них лицо казалось бледным как полотно. Мисс Сильвер подумала, что впервые видит такой цвет лица у живых.

Серый шерстяной костюм превосходного кроя отличала недешевая простота; костюм дополняла фетровая шляпка, небрежно завязанная синей лентой, серая сумочка с инициалом Л, тонкие чулки, дорогие серые туфли. Мисс Сильвер хватило беглого взгляда, чтобы оценить наряд незнакомки. Затем взгляд скользнул к рукам без перчаток, задержался на платиновом обручальном кольце и успокоился на собственных коленях, обтянутых дешевой чесучой. Изощренный ум вынес заключение, уместившееся в трех определениях: не в себе – при деньгах – замужем.

Закончив наблюдения, мисс Сильвер обратилась к журналу, которым столь любезно снабдила ее в дорогу Этель, но не продвинулась дальше трех страниц. Взгляд пожилой дамы утратил проницательность, стал рассеянным.

Спустя некоторое время мисс Сильвер захлопнула журнал и повернулась к незнакомке:

– Не хотите полистать?

Серые глаза неохотно встретили ее взгляд. Мисс Сильвер оценила усилие, которое пришлось предпринять попутчице, ибо эти глаза не видели плоских зеленых полей, разлинованных изгородями на клеточки одинакового размера, пролетавших все быстрее, по мере того как поезд набирал скорость. По правде сказать, не видели они и саму мисс Сильвер.

Отбросив уловки, пожилая дама спросила напрямик:

– Что-то случилось? Могу я помочь вам?

Ее голос, участливый и властный, достиг ушей Лайл Джернинхем – голос, но не слова. Слова значили не больше, чем стук вагонных колес. И все же взгляд стал более живым и осмысленным.

– Вы очень добры, – сказала Лайл.

– Кажется, вы пережили сильное потрясение.

Это прозвучало как утверждение, не как вопрос.

– Откуда вы знаете?

– И бежали сломя голову.

– Откуда вы знаете? – переспросила Лайл жалобно.