На краю пропасти
Шрифт:
— Ты их бросила! Ты нас бросила! Ты меня бросила! Сука… — Ольга безмолвно замотала головой, пытаясь отрицать сказанное отцом, но холодная шершавая рука коснулась щёки, одновременно рассыпаясь. И так вдруг девушке стало тяжело, так больно, что эта боль от всех потерь и насилия, излившегося на неё в течение жизни, тяжким грузом надавила на плечи. Колени подогнулись, тело дёрнулось в конвульсиях, но боль неожиданно переродилась в совсем другое чувство — в обиду и злость. Она рванула в сторону, уворачиваясь от мерзкой конечности, и сердито закричала что есть мочи:
— Нет! Нет! — И эти слова придали сил, подпитали не
— И нас нет? — наконец спросил Иван.
— Нет-нет! Что ты! — попыталась оправдаться Ольга и протянула руку.
— Ты всё врёшь! — по-взрослому утвердил Славик. Потом закричал: — ТЫ ВСЁ ВРЁШЬ!
Ольга вновь замотала головой, но братья резво развернулись и побежали, через мгновение скрывшись за углом обшарпанного здания.
— Как же так? — в отчаянии бросила девушка ветру и почувствовала чужое прикосновение. Она обернулась столь резко, будто ей угрожала опасность — каждая клеточка тела кричала об этом. Перед Ольгой вновь стоял он — неизвестно каким образом сгустившийся в серую фигуру отец. И страшно скалился ртом, похожим на чернеющий зев. И пустыми глазницами простреленного некогда черепа пялился на неё. Ужас опять охватил девушку. Когда же она, наконец, избавится от этой твари!
— Ты всё врёшь, — повторил призрак, надвигаясь и нависая над Ольгой. — Ты всегда и всем врёшь! Даже моим мальчикам!
— Нет, — мотала головой Ольга, отступая. — Они не твои!
— Мои, — шептала серая фигура. — Мои! И ты не заберёшь их у меня!
И тут девушка поняла, что если не заберёт братьев, то потеряет их навсегда. Панический ужас от этой мысли распространился по телу, и она, снова оттолкнув мерзкий призрак, чтобы кошмар вновь рассыпался, бросилась за угол здания, следом за мальчишками.
Они стояли, держась за руки, на поляне, меж таких же посеревших вдруг сосен. Два маленьких мальчика в бесцветных, рваных рубахах и не менее изношенных штанах, а вокруг белые хлопья снега кружились в медленном танце. Невероятное и страшное зрелище. Поверх рубах на груди расплывались алые пятна, именно туда отец и нанёс смертельные удары, убившие братьев. А вокруг вместе со снегом кружились его слова:
— Ты не заберёшь их у меня!
Ольга медленно пошла к детям, но вдруг остановилась. Мальчики вытянули руки из-за спины. У каждого было по топору, причём как две капли воды похожих друг на друга. Даже лезвия были одинаково окрашены запёкшейся тёмной кровью. Тот же топор, каким убивал их отец. И дети шагнули к Ольге, поднимая оружие. Лица их были спокойными и умиротворёнными, словно перед ней не дети. Уже не дети… а чудовища, сотворённые жестокой рукой отца.
Ольга попробовала отступить, но не смогла. Неизвестная сила удерживала её на месте. Тогда она закричала…
***
— Оль, ты куда? — Яр не сразу заметил странности в поведении девушки. Всё-таки он сидел на переднем сиденье и не мог видеть, что происходит за спиной. Пока он смотрел сквозь лобовое стекло на площадь и дальние здания, куда ушёл Потёмкин, строго-настрого приказав сидеть на месте, с девушкой начали происходить какие-то непонятные метаморфозы. И только усилившаяся позади возня заставила юношу обернуться. Ольга неестественным, пустым взглядом всматривалась в боковое стекло, а лицо выражало страх. А ещё Яра донимало беспокойство, поселившееся внутри с тех пор, как они заехали на территорию военного городка. Постепенно это чувство разрослось, и юноша ощутил усилившуюся головную боль, которая пульсировала, нарастая. Яр потёр виски, сжал башку руками, пару раз легко стукнул головой о руль, но ничего не помогало. Тут Ольга открыла дверь и выпрыгнула из «КамАЗа», зовя каких-то Ваньку и Славку. Яр успел лишь в изумлении ахнуть, затем потряс больной головой, накинул ремень автомата, схватил лук с десятью оставшимися стрелами в кожаном колчане и выпрыгнул следом.
Ольги не было видно, зато её голос, взывающий к неизвестным Ярославу людям, доносился с другой стороны пожарной машины.
— Ты куда? — Яр бросился следом — чёткие отпечатки на снегу огибали автомобиль. Но догнал он девушку, только когда полностью обошёл «КамАЗ». Ольга стояла посредине площади рядом с оплавленным памятником и оживлённо жестикулировала, бессвязно выкрикивая непонятные фразы. Яр подошёл, дотронулся до плеча и чуть не отпрянул — настолько чужим взглядом смотрела девушка. Она словно видела парня в первый раз, затем что-то прокричала и толкнула Ярослава. И откуда столько силы? Юноша отлетел назад, на мягкий и пушистый снег. Ещё какое-то время он в недоумении смотрел на девушку, которая, продолжая кричать и размахивая руками, шла вдоль двухэтажного здания…
И тут мир рассыпался на множество осколков. Боль вспыхнула с новой силой и разрушила окружающее пространство. Картинка завертелась и взорвалась безумством красок. Яр не выдержал и повалился на снег, теряя сознание. Мир мигом потемнел и швырнул юношу в непереносимый мрак.
— Ты никто… — голос гудел вокруг, заполняя собой всё пространство, будто Яр оказался в огромном мире, лишённом света. И голос гулял в темноте, как вздумается, не натыкаясь на стены, не находя преград. Яр ощутил себя внутри чего-то огромного, где песчинка-человек падал и падал, так и не отыскав опоры, а звук постоянно накатывал на него и бил с новой силой, швыряя из стороны в сторону. — Ты, — тело пронзало болью и кидало в беспросветную тьму. — Никто, — и юноша летел в другом направлении. — Ты… ничто… — безвольное тело вновь подхватило звуком, словно нечто лёгкое и воздушное, будто и не тело вовсе — а одну эфемерную душу.
— Ты — не человек! Ты — мутант! Ты — тварь, каких на земле не бывало!
— Не… не… правда, — тихо, еле слышно проговорил Яр на пределе своих сил. Вот-вот — и сознание растворится во всепоглощающей тьме, исчезнет навсегда.
— Да что ты лепечешь, тварёныш?! — и снова боль, удар, голова раскалывалась… но теперь она хоть вернулась на место: Яр ощущал её и тело. Что-то неведомое происходило вокруг, что-то неподвластное сознанию, но сопротивление Яра давало эффект. Юноша чувствовал, что это помогает. Странным образом его борьба подсобляет.
— Я! Не! Тварёныш! — с каждым слогом голос становился сильней. Упрямство и злость — вот тот стержень, который ещё связывал его внутренний мир с настоящим. Сопротивление. Оно помогало. Оно делало его человеком. Да — человеком!
— Что? Что ты несёшь? — закричал голос, но уже не так уверенно. Уже тише, и боль охватывала тело уже не такими мощными волнами, но сдаваться нельзя было. Ещё рано. Ведь можно пропустить момент, когда тело откажется действовать, сопротивляться. И тогда чудовище… нанесёт новый удар. Яр не думал, что это за монстр и где он. Юноша лишь чувствовал неизвестную опасность и ощущал упрямство — невероятное упорство, с которым хотелось задавить неведомую гигантскую сущность. Ибо она не права. Яр — мужчина, и как бы ни изменился его «говно-код», он останется человеком.