На краю света
Шрифт:
– Да, – ответила девушка. – Я думаю, что так будет лучше.
Она поблагодарила Трайтона и поднялась, чтобы уйти.
– Ну, вы уже освоились на вилле «Мирадор»? – резко и совсем не в русле их разговора вдруг спросил Трайтон. – Или вам там не нравится?
И вновь Эмма испытала к нему чувство благодарности. На этот раз за то, что он дал ей понять, что знает о тех трудностях, с которыми ей пришлось столкнуться, работая у Леоноры.
– Нет, мне нравится, – ответила она. – Там для меня все ново. Ритм жизни, общение с незнакомыми людьми и даже пища. Понимаете, ко всему этому надо привыкнуть.
– И что же это?
Резкость его голоса поразила Эмму.
– Пилар, конечно. Она чудесная, милая девушка и к тому же послушная. Правда, застенчивая и неуверенная в себе, но очень добрая. Я рада, что с ней познакомилась и что смогу ей помочь. Ну конечно, если это в моих силах…
– Пилар? – повторил Марк Трайтон. – Да, она прекрасная девушка, и я очень рад, что вы это поняли. А работать в госпитале вы будете вместе?
– Да. Мне этого очень бы хотелось. Думаю, что сеньора де Кория не будет возражать.
– Несомненно, – согласился Трайтон. – Я мог бы предложить вам еще одно достойное дело – заняться благотворительностью. Например, при английском клубе. Но сначала вам нужно стать его младшими членами. Это я беру на себя. Хорошо?
Их разговор закончился так же официально, как и начался.
Ужин для гостей Леонора, как всегда, устраивала в маленьком дворике и при свечах. В тот вечер, помимо Марка, на виллу «Мирадор» пришли его сотрудник-англичанин и Рамон Галатас. Получилась маленькая компания. Хозяйка дома сделала так, чтобы все разбились на пары – она с Марком, Эмма с Рамоном и – тут явно не обошлось без интриги вдовы – Пилар с англичанином.
Эмму не заботило, что сеньора де Кория зорко следила за тем, чтобы Рамон никому, кроме ее служащей, внимания не уделял. Даже за время короткого с ним знакомства она поняла, что этот парень без флирта и подчеркнуто галантных манер обойтись просто не может. Вскоре ей стало ясно, что к этому его подбивала сама Леонора, и Эмме это было противно.
Она жалела испанца, считая, что Леонора, когда-то заигрывавшая с ним, теперь вела себя по отношению к нему просто мерзко. Эмма видела, что Рамона, вынужденного ухаживать за ней, гложет ревность. Она заметила, как тот, увидев, что Леонора положила руку на плечо Трайтона и засмеялась, крепко сжал ножку своего бокала. И девушка, чтобы Рамон не устроил скандал, тут же отвлекла его внимание на себя. Через минуту он уже хохотал вместе с ней.
Наклонившись к Эмме, испанец прошептал ей что-то на своем языке, она не совсем его поняла, но улыбнулась и вдруг увидела, как брови сидевшего напротив Трайтона поползли вверх.
– О! – удивленно воскликнула Леонора. – Выходит, Эмма владеет испанским лучше, чем говорила. Хотя понять то, что ей сказали, можно и не зная языка. Рамон, своими словами ты вводишь нас в краску. Такое говорят только в темноте или при лунном свете. Несомненно, Эмма считает точно так же…
Молодой испанец молча пожал плечами и нахмурился. Поняв, что он не собирается ни рассмеяться, ни извиниться перед Эммой за то неловкое положение, в которое он ее поставил, Леонора отстала от него. Однако
– Вот видишь, и Эмма тебя тоже осуждает. Так что, когда будем пить кофе, веди себя пристойно.
На этот раз у Эммы все внутри закипело. Она хотела достойно ответить сеньоре де Кория, но та уже направилась в дом. Девушка поднялась из-за стола и последовала за ней. Но догнать Леонору она не смогла – та успела ретироваться в свою комнату и закрыть за собой дверь. Когда она вновь появилась, в дом вошли Марк и его коллега.
– Рамон ушел, – сообщил Трайтон. – У него какие-то срочные дела. Он просил вас извинить его.
Вскоре после этого вечеринка закончилась. Марк с Леонорой отправились в ночной клуб, а кавалер Пилар поехал в аэропорт встречать прилетавшую из Гибралтара невесту.
На часах было уже начало двенадцатого. Эмма очень устала, и ей хотелось спать. Но здесь никто, даже Пилар, раньше полуночи не ложился. А девочке хотелось за чашкой кофе поговорить с Эммой.
– Ну почему я такая застенчивая? – жалобно спросила Пилар. – И такая я каждый раз, когда Леонора просит меня занять ее гостей. Когда за столом идет общий разговор… Я правильно выразилась?
– Да, правильно, – кивнула Эмма.
– Тогда я могу улыбаться, и никто даже не догадывается, о чем я думаю. Но когда мне надо говорить с кем-то одним, я превращаюсь в бессловесное животное. Я совсем не такая, как ты или Леонора. Та вообще болтает без умолку. Даже сеньор Марк не перестает удивляться. И ты, Эмма, так непринужденно беседовала с Районом…
– Не расстраивайся, Пилар, – посоветовала ей Эмма. – Все иногда теряются. Забудь, что ты застенчивая, и попытайся найти тему, которая была бы интересна собеседнику. К примеру, ты могла бы расспросить капитана Чемберса о его невесте. Я уверена, что тогда у вас завязался бы оживленный разговор.
– Да, я тоже так подумала, но было уже поздно! В тот момент Леонора уже выходила из-за стола. – Пилар тяжело вздохнула и продолжила: – А тебя не очень задевала игра, которую она затеяла с Районом? Ведь это Леонора заставила его не отходить от тебя.
– Я разве давала понять, что он мне противен?
– Нет. С бедным Рамоном ты была предельно вежлива. Но я единственная из всех догадалась, что обстановка за ужином тебя удручает.
– Ну да, – неохотно призналась Эмма. – Но это не важно.
– Нет, важно, – возразила Пилар и задумчиво посмотрела на Эмму. – Никто не знает, чего добивалась Леонора. А я знаю!
– Так она это специально подстроила?
Пилар кивнула.
– Да, специально, – ответила она. – Но ты на нее не обижайся. Знаешь, Леоноре в ее положении совсем нелегко. Она думает, что я маленькая и ничего не понимаю. Но я все прекрасно понимаю и сочувствую ей. Видишь ли, Рамон давно в нее влюбился. Возможно, еще до смерти Хайме. Точно не знаю, но думаю, что тогда Леоноре он был глубоко безразличен. Но потом он стал ей все больше и больше нравиться, и она, судя по всему, дала ему понять, что готова со временем стать его женой. Я не хочу сказать, что она слишком скоро забыла о Хайме. Нельзя осуждать женщину, прожившую с нелюбимым мужем столько лет.