На крыльях мужества
Шрифт:
Кара-Кончар спустился первым по высокой стене, держась за волосяной аркан. Коснувшись ногами земли, он крикнул:
— Аллах нам подмога!
Вторым спустился Джелаль-эд-Дин, третьим — часовой, доставивший арканы.
Яркая луна, затягиваемая тучами, медленно поднималась над спящими рощами, когда три спутника быстро шли прочь от Бухары в сторону Афганских гор, где Джелаль-эд-Дин надеялся начать войну, собирая бесстрашных юношей. Джелаль-эд-Дин направлялся к давно знакомой усадьбе Тимур-Мелика, в которой много раз бывал еще мальчиком. В этой усадьбе Тимур-Мелик хранил своих лучших охотничьих коней, любимых боевых жеребцов, и здесь же он развел большой сад-зверинец,
Джелаль-эд-Дин выбрал из табуна Тимур-Мелика по одному коню для себя и своих спутников и добавил еще по одному, чтобы те везли вьюки с кормом.
— Ты не жалей, что мы забрали столько хороших коней, — сказал он старому дворецкому, смотрителю усадьбы. — На этих конях мы будем бороться против врагов родины, а все остальное, что хранится в этой усадьбе, если ты не успеешь угнать к Келифу или дальше, попадет в руки хищных монголов, они же прикончат и тебя.
Утром примчалось несколько джигитов. Они рассказали, что хозяева города раскрыли все одиннадцать ворот и впустили внутрь священной Бухары страшных кочевников. Монголы разграбили весь город, беспощадно вырезав всех жителей, начиная с самых богатых стариков, забрали только опытных ремесленников, погнав их, как стадо скота, в далекую Монголию.
— Теперь нам предстоит очень трудный путь, — сказал Джелаль-эд-Дин, — мы должны проскользнуть мимо монгольских шаек. Я еду разыскивать моего отца шах-ин-шаха, чтобы убедить его стать во главе могучего войска, которое поднимет священную войну мусульман против иноземных кяфиров!
Джелаль-эд-Дин со своими спутниками быстро направился на запад, всюду расспрашивая, куда уехал и где укрывается Хорезм-шах Мухаммед.
XII. ВСЕ ИМЕЛ — И ВСЕ ПОТЕРЯЛ!
Покинув Бухару, Хорезм-шах Мухаммед направился к Самарканду, но по пути он вдруг резко повернул в сторону и приказал проводнику показать дорогу на Келиф, оберегавший переправу через Джейхун. Шаха охранял отряд около двухсот военачальников и джигитов… Они сперва преданно оберегали его, исполняя все приказания, потом его сбивчивые распоряжения, непонятная цель пути — все это вызывало у спутников недоумение, и они стали разбегаться.
Хорезм-шах прибыл в загородную усадьбу-зверинец своего верного воеводы Тимур-Мелика. Там его ждал большой караван в двадцать верблюдов и сорок коней. Все они были навьючены кожаными чемоданами: в них Хорезм-шах увозил сокровища, все драгоценности, все золото, накопленное в течение многих лет его предками.
Шах торопился. Казалось, его преследовали злые духи. Он не спал по ночам, и не без основания: утром над его постелью находили стрелы, пронизавшие шатер с разных сторон. Каждую ночь он менял место ночлега.
Путь его шел через главные города северного Ирана, где беки и ханы оказывали ему глубокое почтение, однако скорости переходов Хорезм-шаха мешал караван. Поэтому в одной крепости — Бистам — он передал своему эмиру Тадж-ад-Омару часть чемоданов и приказал опустить в глубокий подвал крепости, засыпав сверху землей. Другие чемоданы велел отправить в крепость Адрахан.
Об
Дальше Мухаммед уже ехал переодетый крестьянином, на крупной, сильной крестьянской лошади. Уже около моря он попал со своим отрядом в битву с монголами… Два самых смелых и опытных полководца, Субудай и Джебе, с отрядом в 10 000 воинов были посланы Чингисханом, чтобы поймать Хорезм-шаха, преследуя его хотя бы до предела вселенной. Битва была отчаянной. Сам Мухаммед смело дрался и поразил мечом и копьем трех монголов, а затем скрылся в зарослях низовья реки Атрек.
В округе Джануй к Мухаммеду приехали эмиры и ханы с изъявлением почета и своей готовности ему служить, а он в крайнем изнеможении, совсем больной все твердил:
— Найдется ли на земле спокойное место, где бы я мог передохнуть от разящих монгольских молний?
Тогда все эмиры признали, что будет наилучшим, если шах сядет в лодку и найдет себе убежище на одном из островов Абескунского [28] моря.
Шах не спорил, согласный на все предложения, и переехал на небольшой одинокий остров, казавшийся пустынным, без признаков жизни.
28
Абескунское — Каспийское море.
Когда от берега отъезжала обратно неуклюжая, просмоленная лодка, Хорезм-шах стоял на песчаной косе острова и смотрел вдаль, потемневший и задумчивый. Гребцы-туркмены поднимали косой серый парус, а провожавшие шаха эмиры стояли в лодке, сложив руки на животе, не смея повернуться, пока на них был устремлен взгляд падишаха.
Парус наполнился ветром. Лодку качнуло, и, ныряя в волнах, она стала быстро удаляться в сторону туманных, голубых Иранских гор.
Теперь у Хорезм-шаха были порваны последние связи с его родиной и его вечно недовольными, бунтующими подданными. Ему больше не угрожали ни монгольские набеги, ни мрачная тень рыжего Чингисхана. Здесь, среди беспредельной морской равнины, можно будет с горечью вспоминать прошлое, спокойно оценить настоящее и, не торопясь, обдумать будущее.
На целый месяц Хорезм-шах был обеспечен едой. Эмиры оставили в лощине, между песчаными холмами войлочную юрту, медный котел, мешок риса, баранье сало, кожаное ведро, лопату, топор и другие необходимые вещи.
Теперь шах станет дервишем — искателем правды. Он сам будет о себе заботиться и варить для себя ежедневную пищу.
Шорох и шепот заставили шаха очнуться. Он оглянулся. На бугре среди кустов седой травы несколько человек в отрепьях, ужасного вида, с красными, раздутыми, в волдырях лицами, подползали к нему.
«Откуда эти морды? Что это за люди, потерявшие подобие человека? Распухшие, красные, львиные морды с огромными нарывами и язвами?..»
— Кто ты? — закричал один из звероподобных. — И зачем ты прибыл на наш остров?
— А кто вы?
— Мы проклятые аллахом прокаженные; еще живыми мы разваливаемся как мертвецы. Смотри, вот у этого отвалились все пальцы, а у этого отпали ступни ног и руки до локтей, и он ходит на четвереньках, как медведь, а у этого отпал язык, и он стал немой!
Мухаммед молчал и уже только думал о лодке, которая черной точкой удалялась к голубому иранскому берегу. Он повернулся и, задыхаясь, побежал к песчаной косе. Там собрал сухих листьев, веток и щепок, выброшенных морем, сложил костер и зажег огонь. Столб густого дыма, клубясь, потянулся к небу.