На кумысе

I.

– - Ну, так как насчет травы-то, Егорыч, а?...

– - Чего: как?... Пущай коней, а потом разсчитаемся... Не стало ее, травы-то, што ли?

– - Оно, конешно, травы у вас вудоволь, а только все-таки... Ты ужь напрямки скажи цену, штобы без сумленья.

– - Да говорят тебе: пущай... Эко разговор нашел: трава. Все одно на корню простоит...

Разговор происходит где-то под окном. Я его слышу сквозь сон, но не могу проснуться,-- так крепко спится. Один голос, без сомнения, принадлежит моему кучеру Андронычу, а другой -- неизвестному лицу. Наступает пауза, и я снова засыпаю.

– - Так ужь ты делом, Егорыч, говори!

– - Да я же тебе сказал. Эк привязался человек!

– - В самом деле, штобы аккуратно... После сам судачить будешь. А травы у вас, прямо сказать, не в проворот. Все равно, в дудку уйдет... По дороге-то видели тоже достаточно. Барин спрашивал: "зачем, говорит, сухия дудки?" А я и разсказываю, што в козаках у вас не укосить этой самой травы, вот она стоит, стоит, да в дудку вытянется... Известно, какия места: одно слово -- ренбургская губерния, орда пошла.

– - У нас какая трава: ковыль... крепкая, одно слово. Пусти-ко городскую лошадь с овса да прямо на свежую траву -- измоет ее, а на нашей только жиру нагуляет.

– - Знаем... Не в первой по степе-то ездишь. Слава Боту, тоже было поезжено... В третьем годе барыню под Троицк на кумыз {В степи говорят "кумыз", а не кумыс. Автор.} возил, ноне вон барина предоставил. Ну, так как насчет травы?

– - Пущай, сказано.

– - Ну...

Пауза. Я открываю глаза. Маленькая конурка залита ярким июньским светом, который просто слепит. Единственное окно выходит на двор. Где это я? Ах, да, на кумызе... Последняя мысль заставляет меня быстро подняться с места и распахнуть окно. В комнату врывается струя холоднаго утренняго воздуха, пропитаннаго ароматом той степной травы, о которой сейчас идет разговор. Я быстро надеваю охотничьи сапоги, шведскую куртку и кричу в окно:

– - Андроныч, попроси у хозяина коробки сездить в коши...

Хозяин, оренбургский козак Егорыч, подходит к окну сам и, почесывая одною рукой спину, обясняет, что можно ехать и на его лошади,-- сделайте милость, все равно так же стоит. Невысокая фигура Егорыча с его бабьими покатыми плечами решительно не имеет в себе ничего воинственнаго, а рябое подслеповатое лицо с белокурыми, скатавшимися волосами -- того меньше. Может быть, есть своя козачья хитрость, но и только.

– - Разе у нас своих коней не стало?-- ворчит Андроныч.-- Нам коробок только.

– - А вон он стоит, у плетня.

Комната у меня такая маленькая, что, по поговорке, кошку за хвост негде повернуть. У двери четвертую часть помещения заняла битая из глины печь. Пол покосился. Пахнет свежею известкой и застоявшеюся сыростью. Две лавки и крошечный стол составляют всю мебель. Чемодан и разныя дорожныя вещи свалены в углу. Квартира попалась неказистая, но не из чего было выбирать.

Пока Андроныч закладывал свою лошадь, я выхожу на крылечко умыться. Рукомойником служит какой-то глиняный черепок, подвешенный к крылечку сбоку. Тут же и помойная яма, а в ней роется свинья с двумя поросятами. Вода такая холодная, и я с удовольствием вытираю себе ею шею,-- на свежем воздухе так редко приходится умываться, а помойная яма со свиньей и поросятами в счет нейдет.. Егорыч продолжает стоять у окна и наблюдает церемонию умыванья. Видимо, он не умеет даже спросить: каково изволили почивать? а просто зевает на новаго человека, который свалился нежданно-негаданно на его козачью голову в виде непредвиденной доходной статьи.

– - А других квартир нет в деревне?-- спрашиваю я, хотя отлично знаю, что квартир нет.

– - Каки у нас в станице фатеры!

– - А другие кумызники как живут?

– - А те, значит, раньше приехали... с весны еще, значит.

– - Я видел вчера несколько хороших домов.

– - Каки у нас дома! Всего-на-всего один. У суседа, значит, напротив сусед, так у ево адвокат из Мияса.

Нет, в моем хозяине решительно ничего незаметно козацкаго, что даже обидно: станица Михайловка принадлежит к области Оренбургскаго казачьяго войска, а Егорыч стоит вахлак вахлаком, как самый обыкновенный мужик. Обстановка его козачьяго жилья тоже незавидная: избенка проваленная, крылечко покосилось, двор грязный, хозяйственныя пристройки из березоваго плетня, крыши из соломы. Прибавьте к этому, что Егорыч один из самых зажиточных козаков, кроме, может быть, "суседа напротив".

– - Так вы к Баймагану в кош?-- спрашивает Егорыч, когда Андроныч с городским шиком "подает" к крылечку.

– - К Баймагану... А разве есть еще у других киргизов кумыз?

– - У Демариной стоит один, потом к Житарям,-- ну, те, значит, победнее, а Баймаган побогаче будет. Тридцать, жеребых кобыл содержит.

– - А другие кумызники тоже у Баймагана берут кумыз?

– - У кого же больше? Все у него.

Убедившись, что и "другие" пьют кумыс у Баймагана, я совершенно успокоиваюсь,-- великая сила для русскаго человека в этом невинном слове "другие", или "как другие". Если эти "другие" делают так, значит, это хорошо: они ужь знают, эти "другие", как получше устроиться, а нам остается только воспользоваться их опытностью. Отлично, едем к Баймагану, о котором я слышал еще в Екатеринбурге.

– - А бутыль-то у вас есть?-- останавливает нас Егорыч.-- Бутыль под кумыз...

– - Эх, надо было из городу захватить!-- как-то даже охнул Андроныч и почесал затылок.-- Ведь, вот сколько разов езжу с кумызниками, а поди ты...

– - Может быть, у Баймагана найдется?-- нерешительно делаю я предположение.

– - Какия у ево бутыли!...

Искомое оказывается под рукой: бутыль есть у Егорыча, и он только тянул время. Говорить о цене, конечно, смешно: давай сюда бутыль. Это была настоящая кабацкая "четверть" из пузыристаго зеленаго стекла и в достаточной степени грязная.

– - О прошлом годе кумызники же подарили,-- обясняет Егорыч, запрятывая бутыль в передок.-- А вы, барин, когда будете рядиться с Баймаганом, насчет Аники опасайтесь...

– - Какого Аники?

– - А который кумыз от него по кумызникам развозит, этот самый Аника и есть... Он бутылей десять везет зараз, да как по стакану из каждой хлебнет, вот и пьян. Ужь это верно... Тоже наняли козла капусту караулить.

– - Ну, это ужь мы сами знаем...-- резко обрывает Андроныч кляузничающаго доброжелателя.-- Слава Богу, не в первой в степе-то жить.

В переводе это означало, что Андроныч и сам не прочь отбить работу у неизвестнаго Аники -- все равно, лошади даром будут стоять. Отчего, в самом деле, не нажить двугривеннаго, хотя Андроныч совсем не жадный, обстоятельный мужик.

– - Он вот еще с вас за бутыль-то сбреет здорово...-- совсем ужь невежливо прибавляет Андроныч, пока Егорыч отворяет ворота.-- В Кочкаре купим лучше. Эх, из городу бы захватить!

– - Тридцать копеек давайте за бутыль: больше не надо,-- кричит нам в догонку Егорыч.-- Все равно, так же лежит.