На линии огня. Слепой с пистолетом
Шрифт:
— Знаешь, знаешь. Только боишься сознаться.
— Иисуса я люблю, и он меня любит.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я человек набожный.
— Ладно, ладно, хватит дурака валять. Ты прекрасно знаешь, кого мы имеем в виду. Он цветной и живет тут, в Гарлеме.
Они заметили легкую перемену в его интонациях, хотя и не могли объяснить, чем это вызвано.
— Так вы про него?
Детективы ждали продолжения. Быстрота, с которой он произнес эти слова, настораживала.
— Это вы про того, кто живет на 116-й улице? Он вам, что ли, нужен?
— Где именно он живет?
— Где? — бармен пытался выглядеть человеком информированным. — Вы
— На каком этаже?
— Войдете в дверь и найдете его.
У детективов возникло большое подозрение, что их водят за нос, но иного выбора у них не оставалось. Могильщик продолжал.
— Как его настоящее имя?
— Детка Иисус…
— Если мы его не найдем, то вернемся сюда, — пригрозил Гробовщик.
Бармен улыбнулся самым соблазнительным образом.
— Вы его непременно найдете. Передайте от меня большой привет. И конечно же, возвращайтесь сюда. Мы вам будем только рады.
Они отыскали дверь точно по описанию бармена. Она вела в подъезд жилого шестиэтажного дома. Прямо по фасаду красовалась железная пожарная лестница, заканчивавшаяся над витриной закусочной, где на электрогриле жарились свиные ребрышки. Детективы с трудом побороли искушение подкрепиться ими и вошли в подъезд. Внутри все было как обычно: стены разукрашены похабными рисунками, воняло мочой и готовкой. Пыль всюду была месячной давности, а спертый воздух недельной. Из холла вел проход к Храму Черного Иисуса. В большой квадратной комнате детективы увидели гипсовую статую черного Христа, подвешенного за шею к потолку с осыпающейся штукатуркой. Черное лицо Иисуса было искажено яростью. Руки были раскинуты в стороны, пальцы рук сжаты в кулаки, пальцы ног подогнуты. Капли крови из черной штукатурки стекали из красных дырочек от гвоздей на руках и ногах. Внизу была дощечка с надписью «ОНИ МЕНЯ ЛИНЧЕВАЛИ».
Детективы решили войти в храм. У дверей стоял человек, оглядывал желающих войти и взимал входную плату. Это был приземистый толстяк с заячьей губой. По его лицу катил градом пот. Короткие черные волосы росли на его круглой, словно сильно надутый шар, голове так густо, что напоминали синтетические. Туловище его тоже казалось раздутым, словно он весь был резиновый. Небесного цвета костюм сверкал металлическим отливом.
— Два доллара, — сказал он детективам.
Могильщик вручил ему два доллара и прошел в комнату.
За ним двинулся и Гробовщик, но толстяк остановил его.
— Два доллара.
— Мой товарищ заплатит.
— Правильно. Заплатил за себя. Теперь с вас два дол-лара, — сообщил толстяк, брызгая слюной.
Гробовщик капитулировал и тоже уплатил два доллара.
Внутри было так мало света и так много черноты от одежды, кожи, волос собравшихся, что детективы лишь видели, как причудливо поблескивают белки глаз собратьев, словно в произведении поп-арта. А затем они увидели металлические отблески голубого костюма, когда его обладатель, толстяк с заячьей губой, занял место на возвышении и начал проповедь: «Мы накормим их плотью черного Иисуса так, что их будет рвать…»
— Иисус Детка! — крикнул кто-то из зала. — Я тебя слышу.
— Вы ведь прекрасно сами знаете: черного Иисуса белому не переварить, — продолжал металлический толстяк. — Они так и не сумели переварить плоть своего белого Иисуса, хотя и вкушают ее каждое воскресенье.
Детективы повернулись и ушли. Им нужно было как-то убить время до полуночи. Они заглянули в закусочную и заказали по две порции свиного жаркого с гарниром из капусты, лука, моркови и с картофельным салатом.
В двенадцать они были снова на площади Малькольма Икс. Обстановка и там и в закусочном баре заметно изменилась. Перекресток был заполнен людьми — возвращавшимися с шоу в «Аполлоне» и с киносеансов у Лоу и Р.К.О. Улицы были заполнены автомобилями, сновавшими во всех направлениях. У стойки бара толпились голодные мужчины и женщины, кто парочками, кто поодиночке. Работали новый бармен и две коричневые официантки. Вид у официанток был злобный — исключительно по той простой причине, что им приходилось работать изо всех сил. Новый бармен тоже выглядел очень женственно. Детективы хотели потолковать и с ним, но тут к ним подошел их старый приятель. Он уже сменялся. Он снял фартук и расстегнул белую куртку, так что была видна его голая грудь. Он облизывал губы, улыбался и трепетал ресницами. Детективы заметили, что он уже успел намазать губы коричневой помадой.
— Ну что, нашли его? — спросил он у детективов.
— А то как же! — уверил его Могильщик.
— Вы сказали ему, что я его люблю?
— Нс могли. Мы не знали, как тебя зовут.
— Жаль, что я вам не сообщил.
— Так скажи нам сейчас. Скажи свое настоящее имя. То, которое ты вынужден сообщать полиции, даже если она тебя не любит.
— Разве вы меня не любите? — заморгал бармен.
— Мы-то любим. Потому и вернулись. Ну, как тебя зовут?
— Джон Бабсон, — застенчиво сказал бармен.
Детективы окаменели. Потом Могильщик сказал:
— Ну что ж, Джон Бабсон, дружище, надевай свои самые красивые штанишки, составишь нам компанию.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
У жилого комплекса «Амстердам Апартментс» на 126-й улице между Мэдисон и Пятой авеню остановился грузовик-фургон. В тусклом свете уличных фонарей с трудом читались слова на борту: «ЛУНАТИК ЛИНДОН. Я ДОСТАВЛЯЮ И УСТАНАВЛИВАЮ ТЕЛЕВИЗОРЫ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ».
Из фургона вылезли двое служащих в фирменной униформе. Подсвечивая фонариком, они стали разбирать адрес в журнале доставки. На какой-то момент их темные лица в лучах фонарика превратились в африканские маски, но затем видение исчезло. Они оглядели улицу. На ней не было ни души. Черные геометрические формы домов выделялись на более светлой черноте неба. Нью-йоркские улицы, пересекающие авеню, особенно темны ночью.
Но тут в черных прямоугольниках окон забелели щелочки глаз, зажелтели полумесяцы зубов. Словно тыквы в праздник Хэллоуина. За стеклами замаячили головы.
— Кого ищите-то?
Водитель поднял голову и крикнул:
— Где тут комплекс Амстердам Апартментс?
— А вот, прямо перед вами.
Ничего на это не сказав, водитель и его напарник ста ли выгружать деревянный ящик. На боку его имелась надпись «АКМЕ. Телевизор “Спутник” кв. 406».
— Что это там за номер? — спросил кто-то из жильцов.
— Четыреста шесть, — откликнулся самый востроглазый.
— Что в ящике-то? — крикнул еще один жилец.
— Телевизор, — коротко отозвался водитель.
— Кому это понадобился телевизор ночью?
Водитель промолчал.
— Может, это та птичка, что живет на четвертом этаже? — предположил мужской голос. — Та, к которой шастают мужчины.
— Тоже мне птичка! — презрительно фыркнула женщина. — Если она птичка, то я рыбий глаз. У меня у самой уже дочка крутит романы.
— Пусть смотрит телевизор на здоровье, — крикнул мужской голос. — Пока вы, старые карги, скандалите из-за швабр.