На линии огня
Шрифт:
— И тебе на новом месте.
Обнявшись, офицеры разошлись. Черников направился в штаб батальона, Кулагин — в казарму артиллерийского полка дивизиона.
День пролетел быстро, и вечером в 21.05 Александр сел в купейный вагон скорого поезда Братислава — Москва. Особист оставался на перроне, пока огни заднего вагона не скрылись за поворотом.
А утром, когда из Чопа Козину сообщили о том, что капитан Черников благополучно пересек границу, майор набрал номер Плеха:
— Это я, Зденек! Здравствуй.
— Здравствуй, Сергей!
— Выпускай Рингер.
— Добже!
— Все бумаги по ней уничтожь.
— Так
— Тем лучше.
— Значит, Злата Рингер теперь вне подозрений?
— А разве ты мог ей что-то предъявить без меня?
— Без тебя нет.
— Верно. У меня же на нее тоже ничего нет. Так что пусть живет себе спокойно.
— Я понял. Извинюсь и отпущу.
— До встречи, капитан!
— До встречи, майор!
Козин отключил телефон. Закурил сигарету, довольно усмехнулся. Дело сделано. Осталась малость: отправить отчет в Гребов и Оломоуц, доложить о том, как оперативно решил вопрос по связи советского офицера и чешской женщины. Не в пример бывшему особисту. Это отметят. О том, что сломал судьбу двух молодых людей, Козин не думал. У него служба такая. А служба для майора превыше всего. Так его воспитал отец.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Семнадцать лет спустя
Глава первая
Сегодня у командира группы спецназа отдельного отряда особого назначения ГРУ при Генштабе ВС России подполковника Черникова был выходной. В кои-то времена полковник Катаев, командир отряда, разрешил бойцам его группы полноценный отдых. Александр настолько отвык от выходных, что, проснувшись с утра в своей однокомнатной служебной квартире, начал было собираться на службу. И только позже, уже побрившись, осознал, что торопиться-то сегодня некуда. Так бывает: ждешь выходных, что-то планируешь, а получив наконец сутки отдыха, не знаешь, что и делать. Впрочем, заняться было чем. Во-первых, следовало сдать в прачечную за углом, работавшую без выходных, грязное белье и одежду для экспресс-стирки, навести порядок в квартире, купить продуктов на неделю — а то в холодильнике, кроме бутылки коньяку и банки рыбных консервов, ничего не осталось, затариться сигаретами, вынести мусор… Ну, а вечером просто прогуляться по Москве, посидеть в каком-нибудь не очень дорогом кафе, а то и в театр заглянуть. На последний спектакль он ходил месяца три назад — в театр на Таганке. Что смотрел, и не помнит. Но там видно будет, а сейчас следовало заняться наведением порядка.
Он собрал постельное белье, комбинезон, предметы повседневной формы, уложил в сумку, отнес в прачечную. Приемщица оформила экспресс-заказ, обещав доставку выстиранного и отглаженного белья не позднее завтрашнего вечера. Из прачечной Черников на служебном «Ниссане» проехал до супермаркета. Вернувшись домой и выложив купленные продукты в холодильник, он принялся за уборку. С непривычки она заняла довольно много времени. Особенно чистка окон и выбивание ковров. Изрядно устав, Черников решил перекусить. После перерыва продолжил работу, хотя еще во время еды родилась мысль бросить бытовуху к чертовой матери, но подполковник привык доводить начатое дело до конца. И он закончил уборку к пяти вечера. Осмотрев дело рук своих, произнес:
— Черт! Проще учебную задачу на полигоне отработать, чем хату убрать.
К
Александр перевел взгляд на витрину и увидел ордена и медали СССР, России, иностранных государств. Посмотрел на парня, указал на витрину и спросил:
— А это что?
Парень удивился:
— Как что? Награды.
— Муляжи?
— Есть муляжи, есть настоящие. И даже с документами. Настоящие, понятно, порядком дороже.
Александр взял орден «Красной Звезды»:
— Этот у тебя откуда?
— Этот? Не помню. Хотя, погодите… афганец один сдал. Точно. Немолодой уже мужик, похоже, бомж.
— Ты знаешь, за что давался этот орден в Афгане?
— Откуда? Да и без разницы мне это.
— Без разницы… Плохо, что без разницы. Милиция не интересуется, откуда у вас государственные награды?
Парень усмехнулся:
— Милиция? Нет! И что ей интересоваться, когда ментов здесь неплохо подкармливают. Они, наоборот, нас охраняют — старики-фронтовики иногда шум устраивают. Менты успокаивают. Здесь место дорого стоит.
— Но и прибыль, наверное, неплохая?
— Нормальная. На жизнь хватает.
— Самому не стыдно орденами торговать?
— Я вас понимаю — наверное, тоже воевали. Но поймите и меня: я же не ворую награды, не прошу продать, люди сами приносят. А если приносят, почему не взять?
— А бомж, что сдал тебе «Красную Звезду», здесь часто показывается?
— Как-то неделю тусовался. Видно, в общаге, что снесли, жил. С месяц, наверное, уже не вижу. Перебрался куда-нибудь или помер. Уж очень он плохо выглядел. Болел, не иначе.
— Блокнот с ручкой есть?
— Конечно.
— Запиши мой номер телефона. Если объявится этот бомж, поговори с ним, скажи, увидеть его хочу, и тут же позвони, договорились?
— Да, но звонок денег стоит.
Черников взглянул на торговца так, что тот отшатнулся:
— Чего вы?
— Звонок, говоришь, денег стоит? Это верно, но лечение сломанной челюсти обойдется гораздо дороже, не так ли?
— Я все понял. Позвоню обязательно. Бесплатно.
Положив орден на место, Александр ушел со Старого Арбата. Настроение было испорчено. Это до чего надо довести человека, чтобы он продавал боевые награды? Не страна, а бордель какой-то! Бордель и есть. Вот и путаны у кабака в шеренгу выстроились. Снимай любую — и делай все, что захочешь. Есть деньги, ты король, нет — пыль, которую сметут, не задумываясь. И не посмотрят, что ты всю жизнь, считай, отдал служению Отчизне, потому как для новых хозяев жизни Отчизны нет, а родина там, где хорошо. Где задница в тепле. Короче, суки они все, другого определения не подберешь. И дернул его черт приехать сюда! Какой теперь театр? Домой надо ехать. Там, если не включать телевизор, еще можно отдохнуть. Здесь же скорее морду кому-нибудь набьешь. Настроение упало ниже нуля, и перед тем, как отправиться на станцию метро, Александр решил немного выпить. Благо подвернулось кафе. Впрочем, тут их на каждом шагу по нескольку штук.