На «Литке» к острову Врангеля
Шрифт:
Сегодня убили белого медведя. Капитан и тот поддался охотничьему азарту и прикончил медведя со своего мостика из винчестера.
Г. А. Ушаков, как только подняли медведя, не говоря ни слова, засучил рукава и принялся снимать шкуру с полным знанием дела. С убитого медведя снимается шкура немедленно, хотя бы дело происходило на 60-градусном морозе, и у охотника вываливался из закоченевших рук нож. Шкуру медведя, убитого нами в пути на остров Врангеля, погубили неумелым обращением; она вся облезла.
Весь этот и следующий день мы бились в тяжелых непроходимых льдах, подвигаясь за вахту не более полумили. К прежним повреждениям прибавилось новое: у левого гребного винта отломилась лопасть (около двух тонн весом). Но постепенно лед становился легче, проходимее, появились большие полыньи. 7 сентября вследствие густого тумана пришлось лечь в дрейф. Около четырех часов дня открылся остров Геральд милях в пяти. Тяжелые торосы не позволяют подойти к острову. Ученым очень хочется побывать на Геральде, но, имея серьезные повреждения судна, пробиваться к острову неразумно. К вечеру выходим на чистую воду.
Идем полным ходом по направлению к мысу Дежнева, останавливаясь каждые четыре часа для гидрологических исследований. Наконец-то, 8 сентября выбрались на открытый простор.
За завтраком все особенно оживлены. Вспоминаем, как старший помощник капитана собирался, в случае неудачи и бесславного возвращения во Владивосток, соскочить, не доходя до пристани, в воду и вплавь добраться до дома.
Один Дублицкий в это утро молчалив и озабочен. Покончив с завтраком и прикрикнув на свою собачку Дези, настойчиво требовавшую свою порцию сахара, капитан достал из кармана пачку телеграмм.
— Мы идем на помощь «Ставрополю», — сообщает он в наступившей тишине. — Сейчас я вам прочту телеграмму, которую я послал капитану Миловзорову, узнав по радио, что «Ставрополь» затерт льдами.
«Капитану «Ставрополя», 8 сентября, восемь утра, 60°34'—173°25';. Чистая вода. Свежий ветер и зыбь того же румба. Случае надобности предлагаю попутно оказать «Ставрополю» помощь в смысле проводки через льды. Дублицкий».
— Одновременно я посылаю телеграмму нашему американскому контрагенту Свенсену, — продолжает капитан. — Шхуна Свенсена «Нанук» находится в таком же положении, что и «Ставрополь», и нуждается в помощи.
Итак, возвращение откладывается на неопределенное время. Нам предстоят новые испытания во льдах на сильно поврежденном судне. Команда «Литке* отнеслась к известию о том, что мы переменили курс и идем на помощь «Ставрополю», как на фронте относятся к приказу о новом наступлении.
Не дожидаясь ответа от Миловзорова, пошли полным ходом к мысу Северному. Снова — во льды.
К вечеру навстречу опять стали попадаться первые льдины.
Ночью получился ответ от Миловзорова:
«Литке. Капитану. Поздравляю благополучным выходом изо льдов. Желаю дальнейшего счастливого плавания. Привет островитянам. В настоящий момент стою западной стороны мыса Северного. Льды окружили массив мыса, не пропускают к востоку. Штиль. Надеюсь при появлении какого бы то ни было ветра льды перегруппируются, пропустят. Дальнейший проход, по-видимому, будет хорош, судя по сведениям, которые сообщил Свенсену Полистер, проходя этот путь экипажем «Элизиф», Помощи пока не нуждаюсь. Понятно было бы очень целесообразно устранение непроизводительной стоянки иметь лед около мыса Северного разбитым. Миловзоров».
Из этой телеграммы капитан Дублицкий сделал вывод, что пароход «Ставрополь» в помощи «Литке» не нуждается и, переменив курс, пошел своей дорогой к мысу Дежнева.
Северо-западный шторм — 10 баллов. Подойти к Уэлену невозможно. Обогнув мыс Дежнева, отдали якорь против дежневской фактории. Приплывшие с берега в эскимосской байдаре агент ГПУ и заведующий факторией рассказали нам о судьбе экипажа раздавленного «Элизифа». В очень сильный шторм дежневцы заметили в море отчаянно боровшиеся с волнами две шлюпки. Дежневцы поспешили на берег, захватив канат. Бросили конец сидевшим в шлюпках, чтобы помочь им пристать к берегу, но к их величайшему удивлению, потерпевшие крушение мореплаватели не захотели высадиться на берег, переждать шторм, и продолжая бороться с страшными волнами, взяли курс на Америку.
Позднее пришло известие, что шлюпки благополучно добрались до о. Диомид, а оттуда и до Америки, но, спасая свою жизнь, американцы должны были сбросить в воду ценный груз — пушнину.
На следующее утро наши водолазы приступили к осмотру повреждений, полученных ледорезом.
Чумак облачился в свое водолазное снаряжение. Столпившиеся на корме любопытные были предупреждены судовым врачом, который обязан присутствовать при спуске водолаза, что, когда тот выйдет из воды, ему нельзя задавать никаких вопросов. Водолаз должен, прежде всего, притти в себя.
Второй водолаз, Скреблов, такой же дюжий, как и Чумак, с сосредоточенным видом надел на голову стоявшего перед ним в неуклюжем водолазном комбинезоне Чумака металлический шлем, привинтил гайки и, заботливо поддерживая его под руку, повел к трапу. С большим усилием Чумак поднял ногу с привязанными тяжелыми гирями, перешел через борт и стал спускаться по трапу. Вот сияющая медная голова скрылась под водой, по которой пошли круги. Водолаз отпустил трап и, действуя ногами, словно выскользнувшая из рук лягушка, уходил вглубь.
Доктор, вынув часы, смотрит на циферблат. Старший помощник вертит ручку аппарата, разматывая канат, к которому привязан водолаз. Скреблов, наклонившись над бортом, следит за тонким канатом, служащим подводным телеграфом, чтобы по малейшему знаку водолаза поднять его наверх. Вот Скреблов резко повернулся к старшему и тот, поняв его без слов, принялся вертеть ручку в обратную сторону. За бортом снова пошли круги, и у самого трапа вынырнула медная голова. Водолаз, с которого ручьями стекала вода, остановился на середине трапа, и Скреблов, нагнувшись над бортом, принялся отвинчивать на нем шлем. Поднятый медленно, с большими предосторожностями шлем открыл бледное лицо тяжело дышавшего водолаза. Скреблов помог ему выбраться на палубу и, отстранив напиравший экипаж, увел Чумака в кубрик. Доктор пошел за ними.
Обнаруженные Чумаком повреждения оказались еще более серьезными, чем предполагали. Итти опять в Ледовитый океан, во льды, без одной лопасти и с прочими дефектами было бы безумием.
«Ставрополю» пришлось сообщить:
«Ставрополь. Капитану. Осмотренные повреждения исправить судовыми средствами невозможно. Итти в настоящем положении ледореза в полярные льды бесполезно. Дублицкий».
Отойдя от Дежнева, стали на якорь у мыса Нунягмо в ожидании рассвета. Шторм. Ветер — 10 баллов.