На обочине войны
Шрифт:
Крыса еще в середине рассказа вылезла из-за пазухи, взобралась на колено, а теперь, услышав свое имя, чихнула, потерла лапками усы. В отблеске костра на сером хвосте мелькнул белой полосой шрам.
– Ну, хватит, сказками тешится, а то ужин пригорит. А ты, не серчай, что за пацана поначалу принял.
Гостья напряглась, но в спокойных размеренных движениях мужчины не было угрозы. Отец Алексей достал ложку, обтер об рукав.
– Ну, давай пробовать, - он зачерпнул полную ложку супа, подул, осторожно пригубил. Хотел было пошутить, но
– Готово, вроде, - смутившись, пробормотал, - ложка есть?
Гостья еле заметно мотнула головой, и в её глазах промелькнуло отчаянье. Даже секундное промедление смерти подобно.
– Погодь, у меня деревянная есть. Сам вырезал. Вечером, знаешь, делать нечего. Вот руки себе работу ищут.
Он покопался в рюкзаке, достал завернутую в полиэтиленовый пакет ложку, протянул девушке. Сам помедлил, глядя в огонь, прошептал молитву.
Гостья, как её не хотелось есть, не рискнула начать без хозяина.
– Господи, благослови наше еде и питье, - широкий крест размашисто накрыл костер и котелок.
– Вот, - из кармана куртки на свет появилась банка тушенки.
– Благодарствую, - усмехнулся в бороду отец Алексей, с радостью отмечая, что девушка, не смотря ни на что, не потеряла человеческого облика. Наверняка ведь последнюю банку предложила на общий стол, - лучше, прибережем её на худшие, так сказать, времена.
Еле молча. Отец Алексей степенно, не торопясь, а она ничего не могла с собой поделать. Хватала ложку, в одно движение подносила ко рту. Обжигаясь до слез, кривилась, глотая. С восторгом ощущая, как восхитительно горячим комом скатывается вниз еда. Нет, не так. ЕДА!
Она понимала, что даже крыса ест с большим достоинством. Вон и лапы у нее не трясутся каждый раз, когда она подносит еду ко рту. Отец Алексей вылавливал из супа кусочки овощей, складывал их рядом с собой на край ящика, затем налил пару ложек в ладонь, остудил, и Матильда, оперев лапки об палец, принялась лакать суп.
– А что было дальше?
– спросила, когда ложка заскребла по дну котелка, а в животе появилось ощущение проглоченного барабана и такое непривычное состояние сытости.
– Когда? Ах, потом. Да, ничего особо интересного и не было. Помощи ждать было не откуда. Не одни мы такие разбомбленные. Кого смог - из-под завалов достал. Отпел, похоронил. Из двадцати братии, один я остался, - отец Алексей вздохнул, - считай, всю семью разом потерял. А теперь вот, брожу по белу свету.
И замолчал, с улыбкой наблюдая, как гостья пытается спать сидя. Горячая еда неумолимо клонила в сон.
Он устроил её на ящиках, подложив под голову рюкзак.
– Меня зовут Аня, - еле слышно прошептала девушка, и тут же ровно засопела.
– Анна, значит, в честь княгини и материи Марии. Хорошее имя, - отец Алексей встал, снял куртку, накинул на спящую девушку. Полюбовался мирным
Аня пошевелилась, тело неприятно отозвалось утренней скованностью. Как же давно это было: кровать, тепло и чистота! Уже и забыла, поди.
Вчерашние события продрались, наконец, сквозь утреннюю дрему, и девушка вскочила с ящиков.
Огонь почти потух, еле заметная струйка дыма уходила в рассветное небо. Вокруг было пусто - не было даже ящика напротив костра, видимо, его тоже сожгли.
– Ушел, - разочарованно прошептала. Ушел и даже не попрощался. Обида кольнула сердце. С плеч сползла куртка. Она потянула её на себя, вдохнула терпкий запах дыма, мужского пота и еще чего-то неуловимо знакомого - ладана. Ушел без куртки? Замерзнет ведь. Шагнула, полная решимости догнать отца Алексея, но он сам вышел из развалин.
– С добрым утром, красавица. Смотри, какое небо на восходе! К морозцу, никак.
– Доброе утро, - несмело улыбнулась в ответ, - уже уходите?
Бросила понимающий взгляд на собранный рюкзак. Второй, полупустой служил ей ночью подушкой.
– Пора. Ангелы трубят, в дорогу зовут.
Аня не слышала никаких труб и уж тем более не видела никаких ангелов, но вежливо кивнула, соглашаясь.
– И куда теперь?
Она сама не понимала, почему так настойчиво выпытывает ненужные подробности. Разве что он сейчас развернется и уйдет, а её ждет убежище, замерзающий город и мысли, мысли... Еда, тепло, смерть.
– Куда Господь поведет, туда и пойду.
Пошутил? Нет, глаза серьезные. Словно чужая вселенная промелькнула в его словах, махнула крылом и растаяла в морозном утре.
– Можно с вами?
– робко спросила и тут же очутилась в крепких объятиях.
Её встряхнули, похлопали по плечу и радостно провозгласили:
– Ну, Слава тебе Господи. Я уж думал, не решишься. Никак Матильда тебя напугала?
– Нет, - улыбнулась Аня, ошарашенная вплеснувшейся на нее порцией радости, - я их не боюсь, - и честно добавила, - почти.
Перед тем как покинуть город, договорились зайти в убежище. Оставлять ценные вещи Аня не хотела - в дороге они точно пригодятся. Она ведь давно планировала уйти из города, а потому искала по уцелевшим квартирам не только еду, но и спальники, палатки, сухой спирт, горелку. Даже лыжи приволокла. Жаль, что сил нет тащить все с собой. Но воодушевление сполна восполняло телесную немощь. Словно из болота себя вытаскивала - и откуда только такой заряд бодрости взялся? Не страшила дорога, ночевки в лесу, дикие звери - лишь бы прочь из города от зверей двуногих.