На одном вдохе
Шрифт:
Включаю фонарь. Ищу яхту. Она где-то рядом. Ведь катер место стоянки не менял… На этот раз поиски занимают всего десять минут. Сначала я вышел на якорь катера, затем выбрал уже известное направление и с легкостью достиг цели. «Антарес» — читаю название на левом борту. Я на месте.
«Антарес» — брат-близнец «Астероида». Те же внушительные тридцать метров (правда, с учетом оторванного взрывом кокпита), похожий по размерам салон и те же две палубы — жилая и верхняя. Единственное визуальное отличие я заметил еще при первом знакомстве с затонувшей яхтой: у нее над рубкой возвышается флайбридж, под которым устроено «гнездо» — второе капитанское место. Этакая понтовая опция для
На месте оторванного кокпита чернеет дыра — вход в салон, некогда закрываемый прозрачными сдвижными дверьми. Не теряя времени, захожу внутрь… То, что ранее называлось «салоном», представляет собой убогое зрелище. Буквально все разрушено взрывом ракеты «воздух — поверхность». Судя по всему, ракета была учебной — с уменьшенным весом боевой части, иначе от яхты вообще остались бы одни щепки. Разгребая скопившийся на уровне пола мусор, достигаю трапа. Начинаю спуск на нижнюю палубу… В кромешной тьме, разбавляемой фонарным светом, замечаю очередное изменение на экране наручного компьютера.
В чем дело? Понятно. Цифры, показывающие остаток времени пребывания под водой, снова изменили цвет. Теперь из ярко-желтых они превратились в красные. Это второе и последнее предупреждение, означающее, что в баллонах ребризера остается аварийное количество газа. Минута, две. От силы — три. Теперь хоть поворачивай назад, хоть включай максимальную скорость, хоть молись Богу — до поверхности живым не добраться. Но даже в эти мгновения, спинным мозгом осознав близость смерти, я остаюсь спокоен и продолжаю движение к жилой палубе. В сознании по-прежнему пульсирует только одна настойчивая мысль: добраться до мастер-каюты и сделать все так, как велел Захарьин…
Первое, что бросилось в глаза, когда я очутился на уровне жилой палубы, — относительный порядок. Вероятно, ракета угодила в надстройку, и нижняя часть судна пострадала от взрыва меньше. Затем, повернув в длинный коридор, я невольно остановился. Семь или восемь человеческих тел, одетых в подводное снаряжение, лежали на полу на протяжении всей кишки, делившей жилую палубу на две равные части. Судя по внешнему виду, некоторые пловцы погибли недавно: кто-то год или два назад, а кто-то пробыл в воде не более суток. Большинство же обосновалось здесь давненько и успело лишиться плоти — из рукавов гидрокостюмов торчали кости, а из-под стекол полнолицевых масок на меня взирали пустые глазницы черепов.
Не могу точно сказать, но в первый момент мне показалось, что суть ужасного зрелища донеслась до спящего сознания, пробив сумрачную пелену гипноза. Правда, никаких последствий кратковременной вспышки не последовало — я с той же настойчивостью шел к цели. Мне было наплевать на причину гибели пловцов, на мигавшие красные цифры на экране дайверского компьютера и на весь остальной мир. Уверен: в данную минуту меня не остановило бы и извержение подводного вулкана.
Пройдя коридор, оказываюсь перед дверью в носовую мастер-каюту. Она цела — ни одного видимого повреждения. Плавно повернув ручку, толкаю пластиковое полотно. Поднимаю фонарь… и снова нутро окатывает холодная волна страха, смешанная с глубочайшим изумлением. Каюта буквально набита телами пловцов, похожих на тех, что я повстречал в коридоре. Сколько их здесь?! Десять? Пятнадцать? Двадцать?.. Ступор длится ровно секунду, после чего гипнотические настройки мозга берут верх, а эмоциональная вспышка угасает без следа.
Мастер-каюта на всех судах представляет собой самое большое и удобное жилое помещение. Обитель хозяина «Антареса» тоже немаленькая, но из-за обилия «парящих в невесомости» вещей, тел, элементов мебели, обломков и прочего она походит на платяной шкаф, доверху набитый всякой всячиной.
Протискиваясь сквозь хаос, плыву к противоположной стене. Где-то там — под первым иллюминатором по левому борту — находится письменный стол. Плыть невероятно трудно. Фонарь практически бесполезен, ибо освещает только те предметы, которые находятся от меня в нескольких сантиметрах. Согнув левый локоть, гляжу на экран компьютера. Первая цифра, обозначающая часы, давно показывает «ноль». Вторая и третья, фиксирующие минуты, тоже «на нулях». Четвертая и пятая продолжают мигать, отсчитывая последние секунды отпущенного времени. Не так уж много мне осталось.
Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три. Сорок две… Ускоряюсь. Мне во что бы то ни стало необходимо успеть выполнить задание Глеба. Мысль о том, что выполнить его не удастся ни при каких условиях, меня не гложет. Она пульсирует где-то очень далеко — в подкорке мозга или на уровне подсознания. А самое главное, она не способна повлиять на мои действия.
На прорыв до противоположной стены у меня уходит секунд десять. Мои нечеловеческие усилия приводят к тому, что застоявшаяся вода внутри каюты начинает хаотическую циркуляцию, увлекая за собой тела и другие плавающие предметы. Вокруг меня все зашевелилось, пришло в движение. И я сам не понял, когда мой вестибулярный аппарат начал давать сбои…
Опытные дайверы знают одну опасную особенность погружений на большие глубины, когда оказываешься в абсолютном мраке, когда толща воды над головой полностью поглощает солнечный свет. Гоняя воздух по замкнутому циклу, ребризер не выбрасывает его наружу, и ориентироваться по восходящим к поверхности пузырькам пловец не может — их попросту нет. Другие «ориентиры», указывающие, где «верх», а где «низ», тоже отсутствуют. Предметы практически невесомы — ведь ты в космосе, с той лишь разницей, что вокруг тебя не вакуум, а толща воды, создающая давление. В подобной ситуации главное — пространственная ориентация. На пятом, десятом, а кто-то и на двадцатом погружении приобретает способность контролировать ее нутром. А вот для новичков данная задачка — не из легких. Я далеко не новичок и опыта у меня предостаточно. Однако образовавшаяся в каюте круговерть блокирует мой вестибулярный аппарат, а электронный компас не желает нормально работать внутри яхты. Из-за этого поиски письменного стола отнимают еще несколько драгоценных секунд.
Тридцать одна. Тридцать. Двадцать девять… «Вот он!» — отталкиваю мешающее тело. Стол привинчен к полу. Его положение помогает восстановить ориентировку. Вместо правой тумбы у стола тонкая металлическая ножка, из левой торчат выдвинутые ящики. Всего их три. И все три пусты… Шарю свободной ладонью по днищам проклятых ящиков, подсвечиваю фонарем, заглядываю вглубь…
«В чем дело? Здесь точно ничего нет!» Взгляд машинально ложится на светящийся экран компьютера. Двадцать пять. Двадцать четыре. Двадцать три… Шкаф. Платяной шкаф находится в самом углу каюты — между последним иллюминатором и переборкой. Иду по стеночке — так легче. Нашел! Дверцы распахнуты, вещей нет. В глубине виднеется металлический ящик встроенного сейфа.
Неужели он? Точно — он! Но сейф закрыт, а ключа у меня нет. Значит, нужно искать…
Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать… Красные цифры, зловеще мигающие на экране, предупреждают о том, что жить мне осталось считаные секунды. Этот факт не останавливает — я мечусь по всей площади каюты, прочесывая каждый квадратный метр замусоренного пола. Металлический ключ не может болтаться под потолком или зависнуть у переборки. Он относительно тяжел, и искать его следует внизу. Четыре секунды. Три. Две. Одна…