На одной далёкой планете
Шрифт:
В этот же день Гордий еще раз слетал на остров. Нужно было подробно разобраться в устройстве уникального орудия и в то же время не навлечь на себя подозрение. Задача, казавшаяся Гордию достаточно сложной, требующей дипломатического искусства, разрешилась на удивление легко. Вазон с равнодушием робота подробно отвечал на все вопросы Гордия, а генеральный директор с каким-то молодым розовощеким балбесом с увлечением лупили по индюкам, не обращая на них никакого внимания.
«Дети, истинно дети!» — с некоторым смущением думал Гордий, возвращаясь на материк в воздушном такси. Любой маломальски разумный человек, послушав, в какие тонкости входит посетитель, почуял бы
«Ну да, конечно, это же люди-животные, им и в голову не может прийти мысль об уничтожении планеты. До этого может додуматься только идейная личность…»
Итак, решение было найдено. Оставалось разработать план операции и осуществить ее.
Собственно, и разрабатывать-то было нечего. По сравнению с боевыми операциями времен Священной войны захват пушки выглядел детской забавой. Нужно было причалить ночью к острову, дождаться, когда «генеральный директор» и его гости улетят на материк, проникнуть в тир и… сделать свое дело.
Так Гордий и поступил: Не откладывая дела в долгий ящик, он той же ночью подошел на своей яхте к острову и вылез на берег. В руке он держал короткий железный ломик. Около часа он просидел в береговых кустах, наблюдая за тиром. Громадное здание, украшенное разноцветными огнями, выглядело очень эффектно в ночи, однако посетителей Гордий что-то не заметил. Видно, дела у «генерального директора» были и в самом деле плохи. Потом свет погас, с площадки в воздух поднялся винтолет Уни Бастара. Выждав минут пять, Гордий вышел из кустов и решительной походкой направился к тиру.
— Заведение закрыто, господин, — сказал ему Вазон, чинно сидевший на табуреточке у входа. — Будем рады видеть вас завтра с. шести вечера.
Вместо ответа Гордий коротко взмахнул ломиком и ударил робота по пластмассовой голове. Кр-рэк! Только посыпались мелкие, как бусинки, кристаллические мозги искусственного существа. Робот с глухим стуком упал на бетонную площадку. Гордий втащил робота в помещение, закрыл за собой дверь и задвинул ее на засов. Вот и вся акция…
До открытия тира времени было — девать некуда. Можно даже поспать как следует. Оригинальная идея — выспаться перед концом света! Гордий даже рассмеялся, стоя перед пушкой. Нервно рассмеялся, без души, потому что в эту минуту ему было вовсе не до смеха. Наступил решительный момент…
Пора было начинать, но Гордий медлил.
Тишина… он вдруг услышал тишину. Ни шороха, ни звука не проникало снаружи в бетонное сооружение. Не слышно было даже шума прибоя, хотя верхние оконные фрамуги были открыты. Настоящая мертвая тишина, какая и должна быть перед концом света. Одиноко горела под потолком в центре зала дежурная лампа. На востоке за окном уже светало. Гордий все медлил не решаясь начать действовать. Что-то ему мешало, какое-то неподвластное сознанию, затаившееся на самом дне души тревожное чувство. На него нашел приступ внезапной апатии. Руки, словно налитые свинцом, бессильно висели вдоль тела. Оказывается, это не такое простое дело — убить планету, громадную живую планету с горами и морями, со всем бегающим, летающим, плавающим, что на ней есть. В один титанический миг Астра превратится в газовый шар, раскаленный до миллионов градусов, который начнет стремительно расширяться. Взрыв увидят обитатели других миров, астрономы отнесут его к числу естественных явлений, и никто не узнает истинных причин катастрофы.
«Что это я? — одернул себя Гордий. — Нашел время для сомнений…» Он закрыл глаза и стал шептать текст пророчества, черпая в нем силы для совершения акта возмездия. «Да испепелится огнем племя, которое посягнет на дом дочери моей, Тимры… Да испепелится огнем…»
Все идет как надо, убеждал он себя. Это всего лишь временная слабость. Так бывает иногда перед принятием ответственного решения. Нужно усилие воли…
Гордий внутренне напрягся, стиснул зубы, подавляя слабость, и шагнул к пушке…Только бы чего-нибудь не случилось — не отключили бы энергию, не заклинило, не сломалось. Потной ладонью Гордий обхватил рукоятку рубильника и потянул ее вниз, включая питание. На пульте загорелись лампочки. Гордий нажал на кнопку «поворот по меридиану». С тихим рокотом заработал мотор приводного устройства, тяжелая махина, сверкая частями в тусклом свете лампы, стала медленно поворачиваться на полуосях. Описав четверть окружности, опустился вниз стеклянный глаз. Стоп! Мотор умолк.
Еще несколько минут потребовалось для установки параметров. Расстояние до цели — шесть с половиной тысяч километров… Мощность импульса сто тысяч единиц по Андерсу. Гордий включил энергетический блок. Выдержат ли предохранители? Перед глазами его плыло… Он потянул дрожащую руку к красной кнопке, над которой был нарисован индюк. Вот сейчас… сейчас… он надавит на кнопку, и планета вспыхнет, как одуванчик, к которому поднесли спичку. Гордий подкрадывался рукой к кнопке, перебирая пальцами по-щитку пульта. Его бил озноб.
В этот момент кто-то сзади сказал:
— Ты собираешься взорвать нашу маленькую Астру, Виртус?
За полгода новой жизни Гордий успел достаточно привыкнуть к неожиданностям, и удивить его чем-нибудь было чрезвычайно трудно. Но этот негромкий ровный голос, прозвучавший в пустом, закрытом на замок помещении, превысил предел того, что могли выдержать его нервы. Гордий застыл с рукой, протянутой к кнопке, чувствуя, как на голове у него шевелятся волосы. Нет, не то его потрясло, что в тир кто-то неизвестным образом, проник. Таким человеком мог бы быть Уни Бастар, и тогда бы Гордий даже не дрогнул. Это был совсем другой голос, слишком хорошо ему знакомый — чуточку дребезжащий, похожий на женский, с добродушно-иронической интонацией, голос с того света, потому что тот, кому он мог принадлежать, умер семь веков назад…
Странно устроен человек! Гордий стоял в преддверии Царства Света, оставалось нажать на кнопку, чтобы в тот же миг совершить переход туда. Но Гордий не сделал этого, потому что любопытство оказалось сильнее.
— Это ты, Оникс? — сказал он, не поворачивая головы.
— Я, Виртус.
— Ты дух?
— Нет, живой человек.
Не убирая руки с пульта, Гордий повернулся к говорящему.
В трех шагах от него стоял щуплый безбородый старик в пронзительно синего цвета мантии, усыпанной серебряными звездами. У него было мертвенно-бледное, худое лицо, на котором горели черные, как вселенская тьма, без зрачков глаза. Гордий не узнал его, но глаза узнал сразу.
— Протяни мне руку, — приказал он.
Рука оказалась сухой и теплой. Нормальная человеческая рука с пятнистой, по-стариковски тонкой кожей.
Гордий нервно рассмеялся, скаля зубы.
— Встреча двух покойников… Только ты сильно изменился после смерти.
— А ты совсем не изменился, — сказал Оникс.
Они стояли и смотрели друг на друга — два бывших врага, когда-то люто ненавидевших друг друга. Но, странное дело, Гордий не испытывал сейчас к Ониксу никакого чувства, похожего на ненависть. Пожалуй, наоборот, он был рад, что увидел наконец человека, с которым можно было говорить как с равным, который поймет тебя.