На одной далёкой планете
Шрифт:
Профессор замолчал, вполне как будто удовлетворенный своей позицией. Он, если бы даже сам захотел, не мог бы заставить себя думать иначе. Действительно, есть принципы, которые нельзя нарушать безнаказанно, и тут Анатолий Николаевич был непоколебим.
Глава 5
— Надо, однако, что-то делать, а? — стронул актер с места зашедший в тупик спор. — Как-то довести дело до конца. Либо да, либо нет. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи?
И опять, как в начале вчерашнего разговора, в его тоне профессору почудился намек, подсказка (Анатолий
Анатолий Николаевич выдернул из пластмассового стаканчика салфетный треугольник, взял услужливо предложенную актером ручку и сделал аккуратный рисунок: колодец и две перекрещенные жерди, идущие от углов дна к стенкам.
— Вот. Определите диаметр колодца, если длина жердей — тридцать один и пятьдесят с половиной, а высота их точки пересечения над дном колодца девятнадцать.
— Задача египетских жрецов, — с неприятно задевшим профессора удовлетворением сказал актер, принимая салфетку, — сводится к алгебраическому уравнению четвертой степени.
Он положил листок перед собой, взял у профессора ручку и принялся записывать.
Профессор с недоверием и одновременно с некоторым беспокойством следил за тридцатикопеечной ручкой, уверенно двигавшейся по бумаге. Что он делает? Не пытается же в самом деле решать? Да тут во всем ресторане салфеток не хватит!
— Сорок знаков достаточно? — спокойно спросил актер.
У профессора язык не повернулся сказать «да»: так дико прозвучал теперь этот вполне обычный в иной ситуации вопрос. Он взял протянутый лоскут и увидел длинный ряд цифр, написанных под рисунком мелким каллиграфическим почерком.
— Очень хорошо, — сказал он после короткой паузы. — Очень хорошо. Теперь посидите немного, мне нужно сходить позвонить.
Он хотел было встать, но актер жестом остановил его.
— Не стоит затрудняться, Анатолий Николаевич. Звонить можно отсюда.
В ту же секунду на столе перед профессором появился черный телефонный аппарат. Профессор вздрогнул от неожиданности, но сразу же взял себя в руки. Спокойно! Пора бы уже привыкнуть. Только покосился по сторонам — не видел ли кто.
— Звоните, не смущайтесь, — подбодрил его актер. — Можете куда угодно — хоть в Белый дом.
Анатолий Николаевич криво усмехнулся и снял трубку, лишенную провода…
— Машенька, это я, — сказал он, услышав в трубке голос жены. — Да, да… все в порядке… я тут с одним товарищем немного задержался. Будь добра, Машенька, открой нижний ящик моего стола и достань оттуда папку с надписью «Алгоритмы»…
…Месяц назад в плане последней работы Анатолий Николаевич составил алгоритм и программу для решения на ЭВМ задачи египетских жрецов. Составить-то составил, а опробовать не успел — отвлекли более срочные дела. Теперь представлялась возможность проверить «пришельца». Задача редкая, знают о ней только узкие специалисты, и цифры он назвал первые, какие пришли в голову. Эксперимент — чище не придумаешь!
Анатолий Николаевич записал программу, продиктованную по телефону женой, положил трубку и сразу же набрал второй номер — вычислительного центра. Он немного волновался, диктуя программу дежурному оператору. Попросил для проверки повторить цифры. Тот пообещал минут через двадцать выдать решение — не до сорока знаков, разумеется: столько машина не потянет, не хватит шкалы, а сколько сумеет.
Все эти двадцать минут оба просидели молча. Актер, сложив на груди руки, с отрешенным видом смотрел в зал. Профессор разглядывал странный телефон. «Ничего особенного, успокаивал он себя, — радиотехнический фокус, и только». Тем не менее на душе у него было тревожно.
…Сердце у него гулко и тяжело стучало в груди, когда он вторично набирал номер вычислительного центра.
— Все в порядке, Анатолий Николаевич, записывайте, — услышал он сквозь гул работающих машин голос оператора.
Профессор положил перед собой салфетку с решением и приготовился писать.
— Значит, так, пишите…
Первые же цифры, словно капли раскаленного свинца, прожгли мозг профессора. Точно! Ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме монотонного голоса оператора, профессор записывал, нет, попросту переписывал решение актера. После тридцать пятого знака оператор сказал: «Все» — и умолк.
Профессор медленно положил трубку. Снова и снова просматривал он длинный ряд цифр, сравнивая его с решением. Ни единой ошибки! Сорок знаков! С ума сойти… нет, немыслимо, невозможно! Человеческий мозг не в состоянии… Ну, извлечь корень из седьмой степени, возвести в степень это могут люди-счетчики. Но найти алгебраическое решение, сделать подстановку и получить числовой ответ с такой сатанинской точностью. Нет. Нет!
Значит…
Послышался негромкий булькающий звук. Это ОН, потянувшись через стол, наполнял бокал профессора лимонадом. Анатолий Николаевич сделал глоток, медленно поднялся и подошел к открытому окну.
Многоэтажные каменные истуканы полыхали в ночи желтыми кроссвордами окон, а между ними рвалась в ослепляющее созвездие огней тусклая лента шоссе. Далеко в сером месиве туч вспыхнул маленький белый куст молнии. Ветер донес приглушенный расстоянием раскат грома.
Профессор стоял с закинутыми за спину руками и смотрел в ночной город. Какие-то совсем лишние, тысячу раз кем-то повторенные фразы бестолковой канителью вились в его опустевшем мозгу.
Вот оно! Состоялось! Сбылась мечта сумасшедших умов… И конечно, не так, как ждали. Все не так. Ждали из космоса. Радиосигналов, ракет, тарелок. Ждали чего и кого угодно, но непременно с парадного входа, с громом, эффектами — вот, мол, мы явились, давайте знакомиться. А вышло так — тихо и обыденно. Пришел самый обыкновенный человек и сказал: вот я…
Глава 6
Среди многочисленных качеств, составлявших духовный комплекс Анатолия Николаевича, имелось одно, важное, без которого он никогда не достиг бы успехов в науке, а именно: умение смотреть фактам в лицо и под их давлением отказываться даже от самых стойких и привычных убеждений.
Остыв немного на влажном предгрозовом ветерке, он вернулся на место. От прежней его позиции не осталось и следа. Теперь это был ученый, принявший факт и желавший извлечь из него максимум пользы.