На охотничьей тропе
Шрифт:
— Как работаем, так и гуляем, всегда с задором!
— Охотники — народ боевой!..
— В степи вспоены, в степи вскормлены. Простор любим.
— А у меня двойная радость, — говорил Михаилу Степановичу Жаворонков. Семья прибавилась. Аннушка сына родила.
— Пушник будет?
— Может быть.
— Выпьем по такому поводу.
— За всех пушников!
— Завидую я вам, молодым, — выкладывал свои мыс ли дед Нестер собравшейся вокруг него молодёжи. — Хорошая жизнь у вас, не такая, как у нас была. Куда мы, туда и нужда с нами, неразлучная наша сестренница Промышляешь-промышляешь, а в кармане вечно дыра, зато скупщики богатели. Вот и искали все охотники голубого зайца.
Настя Прохорова, примостившись на кушетке, звонким голосом запела:
Лучше нету того цвету. Когда яблоня цветёт…Девушки дружно подхватили:
Лучше нету той минуты, Когда милая идёт.Мужские голоса взяли верх:
Как увижу, как услышу, Всё во мне заговорит; Вся душа моя пылает. Вся душа во мне горит…Ещё не успели смолкнуть последние слова песни, как Борис Клушин, растянув до отказа меха баяна, с высокой ноты взял сибирскую плясовую: «Подгорную».
С грохотом сдвигаются столы, образуется круг, и зверовод Паша Маслова, маленькая, курносая, начинает выбивать каблучками лакированных туфель дробь, подпевая
Где-то, где-то заиграли, Где-то затальянили. Нам ребята не по нраву, Только место заняли..Тимофей опрокинул в рот рюмку водки и ворвался в круг прошёлся, притопывая, под запевку:
Земляничка — ягодка. Мне не двадцать два годка, Мне всего семнадцать лет, А от девчат проходу нет.Девчата засмеялись, а Тимофей, не обращая на это внимания, прихлопывая ладошками по коленям, заметался, закрутился по кругу в такт баяну. Зинаида Власьевна, повар зверокухни, толстая и грузная, не утерпела и пошла за Тимофеем, отстукивая каблучками. Шнурков свистнул, подпрыгнул кверху, широко расставив в сторону ноги, и, едва коснувшись носками пола, заходил вокруг неё вприсядку.
Стонут под тяжестью пляшущих половицы, гремят на столе опорожнённые бутылки, перезваниваясь с рюмками.
Благинин смотрит на веселящихся людей, и ему самому хочется пойти в пляс, да считает неудобным оставить Валентину одну. Вдруг кто-то крикнул:
— Жениха и невесту на круг!
Иван с Валентиной вышли из-за стола, взялись за руки и под звуки баяна, выводящего «Выйду ль, выйду ль я на реченьку», медленно заскользили по кругу. В этот миг Ивану казалось, что они плывут в неведомую, но счастливую даль…
Глава двадцать третья
Сентябрь. Открытие нового охотничьего сезона. После четырёхмесячного перерыва снова собрались промысловики в избушку, выходящую своими светлыми окнами на камышовую отногу глубоководного озера Карагол. Снова традиционный костёр, свежая уха, приготовленная дедом Нестером, новые охотничьи рассказы Тимофея Шнуркова Новый план, новые обязательства! Теперь уже быстринцы решили соревноваться за два сезонных задания. Промысел Благинина в минувшем году показал, что такое обязательство реально, тем более, что весенняя работа по переселению ондатры дала свои результаты. Заведующий участком Благинин не выезжал с Карагола и летом, наблюдая за зверьками, подсчитывая их запасы, и составленные им после этого графики облова угодий говорят сами за себя. Ондатра прижилась на новых водоёмах и дала хорошее потомство.
Добыча с первых же дней пошла успешно. Особенно много пушнины стали давать новые водоёмы. Оправдалась закономерность, установленная учёными, что в течение первых лет на новых заселённых водоёмах происходит интенсивный рост поголовья ондатры, тем более, когда улучшаются кормовые условия.
Тимофей, Ермолаич. Салим и другие с первых же дней стали далеко перекрывать задания. Филька Гахов дни проводил на промысле, а по вечерам уходил в село Рямовое, где он учился в восьмом классе школы сельской молодёжи. В школе он не отставал от лучших учащихся, на промысле — от передовых охотников.
О Лаврушине ничего нс было слышно. Он как уехал, так и молчит, словно в воду канул. Но охотники не забыли о нём, часто вспоминают его задушевные беседы, рассуждают о его проекте преобразования охотничьих угодий. Когда приезжал на участок Жаворонков, кто-нибудь из промысловиков обязательно спрашивал, не написал ли чего профессор, но тот обычно отвечал: «Нет ещё, но напишет. Обязательно напишет. Дел у него сейчас много. Наверное, всё ещё проектом занят, вот и молчит».
Как-то в середине сентября к быстринцам приехал директор промхоза Прокопьев. Он ознакомился с положением дел на участке и, довольный, сказал Благинину:
— Собирай вечерком, Иван Петрович, охотников в красном уголке, радостную весть привёз. Да пошли за Валентиной Михайловной, она тоже нужна.
К вечеру все охотники были в сборе. Они шумно расселись за столиками в красном уголке в ожидании, что скажет директор. А Прокопьев, с каким-то торжеством осмотрел каждого охотника, не торопясь вытащил Из бокового кармана темносиней гимнастёрки какую-то бумажку, внимательно её прочитал, открыл перед собой коробочку (а что в ней, промысловикам не видно) и только тогда сказал:
— Получена телеграмма от министра. Я зачту вам её. «Директору Вагинского промхоза Прокопьеву, секретарю парторганизации Жаворонкову.
Поздравляю вас и ваш коллектив охотников с успехами в работе. Благодарю за проявленную инициативу в разведении ондатры. Выражаю уверенность, что ваш промхоз будет образцовым государственным хозяйством…»
Громкими аплодисментами ответили промысловики на приветствие министра. Было такое впечатление, будто много птиц выпорхнуло из рук охотников и они, взмыв вверх, заполнили комнату хлопаньем крыльев.
— Погодите, ещё не всё, — поднял руку Прокопьев, успокаивая охотников, и, выждав, когда шум смолк, продолжал:
— «Награждаю передовых людей промхоза значком «Отличник охотничьего промысла». Прокопьева… Ну, это меня значит…
Снова взрыв аплодисментов. Кто-то крикнул: «Правильно!»
— «Тимофея Никанорыча Шнуркова»… Получай, Никанорыч!
Тимофей подошёл к столу, на ходу одёргивая гимнастёрку.
Прокопьев крепко пожал руку охотнику, вытащил из коробочки значок и нацепил ему на грудь.