На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
Механик бросился в кочегарку выяснить, кто говорил, но пока он через батарейную палубу спустился вниз, говорившего и след простыл.
Случаи неповиновения учащаются с каждым днем, а судовое начальство принуждено делать вид, что не замечает их, так как опасается вызвать раздражение команды. В сущности, и командир, и старший офицер, и все специалисты уже ясно сознают, что прошло время, когда можно было поддерживать дисциплину одними формальными требованиями и мерами устрашения. Такую работу, какая необходима в условиях похода эскадры, можно организовать только на высоком чувстве долга, на сознательности,
На каждом шагу во время всяких аварий быстрое устранение дефекта зависит от находчивости, сообразительности и добросовестности прямого исполнителя. Поэтому наши судовые специалисты прежде других постигли простую истину, что муштровкой и формальной дисциплиной не только ничего нельзя добиться, но, наоборот, можно погубить каждое дело.
Уже и сейчас среди наиболее несдержанной и буйно настроенной части строевой команды во время погрузок и авральных работ в ответ на ругань боцманов и унтеров раздаются голоса: «Чего там бояться. Хуже не будет, все равно вместе на дно пойдем!»
На старых, более примитивных кораблях, имеющих опыт долголетних плаваний, за годы мирной службы успел сложиться режим корабельной организации, приучивший людей к повиновению. Но на новых, только что законченных и еще не освоенных кораблях у командного состава не оказалось даже этой опоры в виде заведенного старого порядка, построенного на букве Морского устава.
Приходится даже сделать обратное заключение: именно старый порядок, не отвечающий условиям службы новых кораблей, стал тяжелой помехой для создания рациональной служебной организации. И офицерский состав в трудное военное время столкнулся с вопросом: «На какой основе надо теперь строить дисциплину военного корабля для правильной организации его боевой службы?»
Разрешение этой неотложной задачи уже далеко выходит за пределы одного корабля и даже целой эскадры. Реальная обстановка корабельной жизни показывает, что решение этой задачи всеми корнями упирается в процесс расслоения личного состава на два противопоставленных лагеря, который ясно наметился во всей жизни страны и который я летом наблюдал в порту и на заводах.
Правда, на нашей эскадре, отделенной безмерным расстоянием от России, прорываются пока только первые вспышки недовольства, выливающиеся в неорганизованный, стихийный протест против невыносимых условий существования. Возбужденные чрезмерно грубым обращением своего ближайшего начальства, матросы пока в нем видят виновника и причину своего рабства. Поэтому недовольство команды прежде всего обрушивается на боцманов, фельдфебелей и унтеров, именуемых в трюмах и кубриках «шкурами». С этим низшим начальством, выбившимся из матросской же среды, у команды накопились долгие счеты.
На унтеров и боцманов возлагается непосредственное руководство всякой авральной работой. Они должны подобрать людей для каждого дела и расставить их по местам. Но теперь большинство команды не имеет никакого желания добровольно браться за работу, и когда боцманская дудка призывает подвахтенных наверх, по трапам стремительным потоком катится вниз толпа беглецов, спешащих спрятаться по темным углам, где их никто не сможет найти.
Боцман Сайм хорошо знает эту матросскую повадку. Он посылает младшего боцмана Павликова наверх, а сам с группой унтеров становится
Однако и эти меры все менее достигают цели. Унтера в ответ начинают получать сдачу, а это уже нарушение дисциплины. Матрос идет под суд «за оскорбление начальства». Ему даже может грозить отдача в дисциплинарный батальон. На одном «Орле» за последний месяц возникло до пяти таких судебных дел.
Офицеры также все чаще начинают наталкиваться на грубость, насмешку и даже угрозы, правда — пока из-за угла. Престиж офицеров держится на кокарде и звездочках на погонах. Наиболее дальновидные и наблюдательные из них начинают понимать, что старая, палочная дисциплина отживает свой век и война даже ускорила процесс ее крушения. Но вырваться из этого заколдованного круга, найти выход из создавшегося положения они не имеют возможности.
Командные верхи фатально идут проторенной дорогой, не пытаясь преодолеть стену, которая все резче разделяет офицера и матроса, и судорожно цепляются за старые, обанкротившиеся методы воспитания воинских команд. Назначение команды, как думают они, быть пушечным мясом. А для этого команда должна повиноваться и не рассуждать.
Так по заведенной инерции идет жизнь на кораблях царского флота, все глубже разъединяя личный состав на два враждебных лагеря: офицерские командные верхи и матросские низы.
10 ноября. Эволюция морского офицерства. Бегут дни за днями, не внося новых впечатлений в установившийся порядок походной жизни. Мы созерцаем только небо, поверхность океана, а на ней — одни наши корабли.
Я стараюсь в своих записях добросовестно отмечать все очередные эпизоды, нарушающие правильное движение эскадры. Попутно веду обработку технического материала из опыта плавания. К приходу на Мадагаскар у меня будет составлен отчет с оценкой конструкции всех устройств, судовых систем и механизмов.
Не имея на корабле определенной специальной отрасли дела, я более других занят изучением свойств корабля как единого сооружения, предназначенного выполнять функции морской боевой машины. Уже одна эта работа могла бы поглотить весь мой досуг и занять все мои мысли. Однако мое внимание с каждым днем все более начинают занимать не пушки и машины, не мертвая техника, а живые люди, приводящие ее в движение.
Уже прошло два с половиной месяца со времени моего переселения на корабль, я вошел в его сложную жизнь и успел познакомиться со всем офицерским составом, знаю характер, взгляды и вкусы каждого члена кают-компании.
Я знаю также большую часть команды, по крайней мере специалистов всех отраслей судового дела, а также строевых матросов, несущих верхние вахты. За это время жизнь сблизила меня со всеми этими людьми. Я научился понимать их и занял среди них определенное положение. У меня нет врагов, хоть есть постоянные оппоненты в горячих кают-компанейских спорах. Но зато кое с кем у меня установились тесные дружественные отношения, позволяющие вести откровенные беседы. Меня уже давно интересовала психология моряков, а теперь я имею возможность узнать ее на опыте корабельной службы.