На осколках чести
Шрифт:
– Никак нет.
– Еще успеете выспаться, – сказал майор с недовольным видом и отключил коммуникатор.
Лейтенант еще с полминуты смотрел на погасший монитор, и желваки играли на его скулах.
Сержант Джонсон, стоявший рядом, улыбнулся и сказал:
– Вы всегда были у него в любимчиках, господин лейтенант.
Ладимир хмуро посмотрел на него:
– Займись своими делами. А лучше вели принести мне чего-нибудь тонизирующего.
– Слушаюсь, – все с той же улыбкой ответил Джонсон. – Сок рории подойдет?
– Да,
Ладимир прошелся по рубке. Кроме него и Джонсона на посту дежурили еще три человека, двое рядовых, наблюдающих и анализирующих показания радаров и датчиков, и штурман. Последний находился в управляющем коконе, который был подвешен на гироскопах внутри шара из прозрачного углегласа, установленного посреди рубки, и был подключен к нейроуправляющему контуру. Это позволяло пилоту, или, как было принято называть, штурману фактически слиться с кораблем, став с ним единым целым, и экономить драгоценные мгновения для управления в бою.
– Вот, возьмите. – Джонсон передал лейтенанту стакан густого оранжевого сока.
Ладимир благодарно кивнул, принял из его рук напиток и сделал небольшой глоток.
– Докладывай, – сказал он, чувствуя, как освежающая влага разливается по желудку.
– За время… э-э… вашего отсутствия, – Джонсон снова улыбнулся, – и моего пребывания на посту вахтенного офицера происшествий не было. В зоне действия радаров не было замечено ничего необычного. Состояние штурмана стабильное.
– Хорошо, – сказал лейтенант.
Со стаканом в руке он обошел вокруг штурманского шара, сам убедился в том, что показания датчиков, отслеживающих состояние находящегося внутри и подключенного к нейросети человека, соответствуют норме, потом направился к двум полукруглым терминалам радаров.
Стоя позади рядовых, он пробежался глазами по данным, выдаваемым приборами наблюдения, и хотел было уже вернуться на капитанский мостик, как вдруг его внимание привлекли показания датчиков, фиксирующих возмущения гиперполя. Ладимир подошел к терминалу.
– Что это? – спросил он дежурившего рядового.
– Обычное возмущение поля, – ответил тот.
– Обычное?
– Так точно.
– Это единичные возмущения? Или есть еще?
– Единичные… кажется.
Лейтенант нахмурился.
– Что значит, кажется? – Он отставил сок и пригнулся к монитору, всматриваясь в цифры. – Вы зачем здесь находитесь? Чтобы вам «казалось*?
– Ну они были замечены здесь, – рядовой вызвал на планшете объемную карту сектора и указал на отдаленную от границы область, – и непрерывно двигались в течение получаса, вот досюда.
Тактический планшет отобразил почти прямую линию, протянувшуюся до выпуклой оранжевой сетки, обозначающую границу.
– Почему не доложили сразу?
– Я хотел, но вахтенный офицер отправился в медпункт, а вы еще не подошли. А потом возмущения исчезли.
– Сержант Джонсон был на месте, – строго сказал лейтенант, – ты обязан был доложить ему. Сколько на службе?
– Полгода, господин лейтенант.
– Что случилось? – К ним подошел сержант.
– Полчаса назад обнаружено неизвестное движение в сторону границы, – желая исправить свою ошибку, доложил рядовой. – Нарушение не осуществлено. Возмущение исчезло.
Лейтенант сурово посмотрел на обоих подчиненных и кивнул Джонсону:
– Проверь.
– Есть проверить, – ответил сержант. Он служил не первый год и знал, когда можно улыбаться с начальством, а когда лучше отвечать по форме, и, заняв место рядового, запустил анализ данных.
Ладимир подошел к обзорному экрану. Ему нравилось смотреть на звезды, холодные, мерцающие искры на черном фоне бездонного космоса. Пусть это была только проекция в реальном времени с внешних камер корабля, но их блеск помогал привести мысли в порядок, на душе становилось спокойно и умиротворенно.
Но что-то не давало лейтенанту покоя, какая-то тревожная мысль, пыталась вырваться наружу.
Всем было известно мастерство рудианцев при обращении с гиперполем. И это странное возмущение, отразившееся на радарах, вполне могло быть их манипуляциями. Внезапно Ладимира озарило. Он быстро подошел к сержанту:
– Покажи мне еще раз это возмущение.
Тот остановил анализ, вызвал журнал и спроецировал запись на объемную карту сектора. Рядом, красными столбцами, парили в воздухе характеристики явления. Но на них лейтенант сейчас не смотрел.
– Дай вектор движения, – приказал он.
Почти прямая линия, обрывающаяся, не достигнув границы.
– Продли вектор дальше границы.
Джонсон исполнил. Ладимир напряженно вглядывался в схему, пытаясь понять, что его так насторожило.
– Наложи вектор движения нашего корабля с момента появления возмущения.
Линии векторов сошлись в одной точке, и, судя по схеме, корабль находился сейчас как раз в месте их пересечения.
– Не может быть! – воскликнул сержант.
– Может, – отрезал Ладимир. – Объявляй тре…
Большой угловатый корабль появился из гиперпространства, прямо над корветом пограничников. Его темный силуэт заслонил собой звезды на обзорном экране.
Ударной волной гиперполя корвет отбросило в сторону. Всех, кто находился в рубке, раскидало, как котят. Ладимира швырнуло сначала вперед, на терминал устройств слежения, а затем назад, на прозрачный шар штурмана. От удара об углеглас у него перехватило дыхание.
Корвет задрожал. Протяжным скрипом заныли переборки и несущие опоры. Взвыла и тут же смолкла сирена боевой тревоги. С шипением закрылись пневматические двери, отрезая рубку от остального корабля, и над ними загорелись предостерегающие надписи «Разгерметизация».