На острие главного удара
Шрифт:
В нашу задачу входило оборонять рубеж к северу от шоссе Волоколамск Москва, проходивший через села Моисеевка, Ченцы, Большое Никольское, Тетерино, разъезд Дубосеково, вместе с частями 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова и кавалерийской группой генерал-майора Л. М. Доватора.
Во второй половине октября здесь сложилось угрожающее положение. Именно в этом районе гитлеровское командование стремилось прорвать оборону Западного фронта и выйти к Истринскому водохранилищу, а затем на ближние подступы к столице. Реализация этого замысла грозила бы войскам 16-й армии окружением.
Впоследствии на основании данных
Сразу же по прибытии на указанный рубеж я получил приказ из штаба армии, в котором говорилось, что противник на нашем участке готовит решительное наступление.
Вместе с начальником штаба разработали подробный план организации обороны. Прибывшие наконец-то мотострелки отрыли окопы полного профиля, оборудовали ложный передний край, подготовили группы истребителей танков. Боевые машины укрыли в засадах.
Люди работали под проливным дождем днем и ночью. Проверяя с комиссаром Бойко ход оборонительных работ, мы обращали особое внимание на то, чтобы солдаты делали в траншеях стоки для отвода воды.
Работы шли полным ходом. Противника ждали несколько минных полей, десятки завалов, фугасы. Десять закопанных танков усиливали противотанковую оборону и были в готовности к проведению контратак.
Я связался с генералами И. В. Панфиловым и Л. М. Доватором. Мы организовали взаимодействие и обменялись офицерами связи. Не раз мы встречались с Панфиловым и Доватором на моем КП в Чисмене, тщательно изучали все возможные варианты наступления противника. Иван Васильевич произвел на меня большое впечатление. Немногословный, энергичный человек, он был волевым командиром, прекрасно разбирающимся в сложной боевой обстановке. Лев Михайлович Доватор удивил меня своей молодостью. В кубанке и неизменной бурке он выглядел настоящим лихим кавалеристом. Да так оно и было: незадолго до нашей встречи ему удалось без существенных потерь вывести свой корпус из окружения.
Панфилов и Доватор попросили выделить на их участки по нескольку танков. Хотя у меня самого каждая машина была на счету (всего в бригаде было 15 танков: 2 тяжелых, 7 средних и 6 легких), все же во имя общих интересов пришлось расставить и на их участках танковые засады.
316-я стрелковая дивизия обороняла рубеж Малеевка - Ченцы - Большое Никольское - Тетерино. Заняв Волоколамск, немцы готовили удар по правому флангу дивизии и для этой цели сосредоточили свои силы в деревне Калистово, северо-восточнее Волоколамска. Панфилов решил нанести удар по этому селу и попросил поддержать его танками. Я выделил группу во главе со старшим лейтенантом П. П. Воробьевым, командиром 2-го батальона, который сменил выбывшего из строя по ранению майора А. А. Рафтопулло. Воробьеву только что исполнился двадцать один год. С гитлеровцами у него были свои личные счеты. В занятом Орле у Воробьева остались жена и сынишка. Не имея от близких вестей, он очень тревожился за их судьбу.
Группа Воробьева ворвалась в Калистово неожиданно для гитлеровцев и уничтожила несколько танков и орудий. Но машина командира, получив повреждение, остановилась. Фашистские автоматчики окружили танк. Члены экипажа благополучно выбрались через нижний люк, а Воробьев попытался вылезть через верхний, но был прошит автоматной очередью. Атака Калистово, проведенная без достаточной подготовки, имела только местный успех. Наткнувшись на упорное сопротивление в районе Чисмены, противник несколько ослабил нажим. Но мы знали, что за наступившим затишьем последуют новые бои, и поэтому вели тщательную разведку.
В условиях бездорожья мотоциклы оказались непригодными для этих целей. Пришлось на время сдать их в тыл бригады. Мой командир разведроты старший лейтенант П. Б. Павленко, добыв каким-то образом коней с седлами, организовал конную разведывательную группу, которая пробиралась в тыл противника и приносила ценные сведения. Ту же задачу выполняли и наши танки. Они углублялись на оккупированную территорию на десятки километров, нападали на гарнизоны немцев, захватывали пленных, штабные документы, а заодно доставляли населению советские газеты.
Нашим разведчикам удалось установить, что в деревне Осташево - штаб немецкой дивизии и 50 танков, в Шаболово - 20 танков и 2 батальона пехоты, в Чертаново - аэродром. Все эти сведения были переданы в штаб 16-й армии.
Днем 6 ноября к нам в гости приехали рабочие и работницы столичных заводов и фабрик. Привезли подарки, в каждом - теплое письмо. В лесу собрали танкистов, организовали небольшой митинг. Запомнилось мне выступление нашего старого знакомого - седоусого машиниста Маслова, который вел эшелон с танками бригады к Мценску:
– Вот вам мой наказ, сынки: не пускайте фашистов к Москве, стойте насмерть, как стояли наши деды и прадеды!
В ответ выступили старший лейтенант Заскалько, старший сержант Любушкин, полковой комиссар Бойко. Они заверили делегатов, что готовы выполнить любую боевую задачу и не пропустить врага к Москве. Надо сказать, что подобные встречи с рабочими столицы имели большое моральное воздействие на бойцов. Каждый чувствовал, что в борьбе с гитлеровцами он не одинок, что за ним - вся страна.
Едва успели проводить гостей, как у КП остановилась легковая машина, которую сопровождал броневик. Из машины вышел высокий, стройный генерал в шинели и папахе, Я сразу узнал Рокоссовского. Кинулся было докладывать по-уставному, но Константин Константинович скомандовал "Вольно".
– Здорово, Катуков! Давненько не виделись, - сказал он, обнимая меня. Рассказывай, что ты там натворил с Гудерианом под Орлом...
Прошли в избу. Мой адъютант быстро накрыл стол. За импровизированным ужином я рассказал Рокоссовскому о том, как бригада готовится к боям. Не раз возвращались в разговоре к летним событиям. Вспомнили, как впервые познакомились осенью сорокового в вагоне, по пути в Москву. Нас обоих вызывали в ЦК партии. Его, тогда генерал-майора, назначили командиром механизированного корпуса, а меня - дивизии.
Командарм подробно ознакомил меня со сложившейся обстановкой, поставил задачу бригаде.
– Ну что ж, - сказал на прощание Рокоссовский, - будем опять воевать вместе.
Встреча с командармом оставила отрадное впечатление. Как хорошо, что в эти трудные дни мне пришлось воевать под началом такого человека!
Я много раз думал, почему все, кто так или иначе знал Рокоссовского, относились к нему с безграничным уважением. И ответ напрашивался только один: оставаясь требовательным, Константин Константинович уважал людей независимо от их звания и положения. И это главное, что привлекало в нем.