На острие иглы
Шрифт:
– Это весьма прискорбно.
– И все из-за того, что столица находится в эчом проклятом Мадриде. Вспомните, дружище, откуда пошла Испания. Та проклятая династическая уния Арагона и Кастилии. Именно из этого союза родилось государство Испания.
– И было это в одна тысяча четыреста семьдесят девятом году от Рождества Христова, – поддакнул я.
– Я сразу рассмотрел в вас знающего человека.
Мы просидели с ним еще час, одолевая новые и новые порции прекрасного испанского вина. Дон Санчес оказался интересным собеседником, отлично знающим историю и географию. Но мне время от времени приходилось утихомиривать
– Ну что же, пожалуй, мне пора, – сказал я, поднимаясь и чувствуя, что мир утратил изрядную долю своей устойчивости, которой еще недавно обладал в полной мере.
– Если захотите еще побеседовать с неглупым человеком, которых, к сожалению, так немного осталось в Сарагосе, в любой таверне, в любом конце города спросите дона Санчеса, и вам подскажут, как меня найти.
– Обязательно воспользуюсь вашим предложением…
Покачиваясь, я вышел из таверны и решил немного пройтись, чтобы выветрить хмельные пары из головы. Дело близилось к вечеру, жара спала, подул свежий ветер…
Мне по большому счету было все равно куда идти. Я шел, покачиваясь, и будто со стороны наблюдал, как текут куда-то назад улицы. Позади остались людные кварталы, и меня занесло в окрестности порта. На глаза начали попадаться личности, о которых можно сказать только, что их прошлое черно как смоль, настоящее преступно, а в будущем их ждут неласковые руки палача. Я ощущал на себе косые взгляды и понимал, что многие из этих типов не прочь на зуб попробовать золото из моих карманов и особо ней будут колебаться перед тем, как пустить в ход нож. Они везде одинаковые, и в Лиссабоне, и в Берлине, и в Париже. Но я их никогда не боялся, немало отправив этих животных на тот свет быстрым ударом кинжала.
Наконец, предметы обрели ясность. Я немного протрезвел от свежего речного воздуха и решил пробираться к гостинице… Вот тут-то все и началось.
Войдя в узкую немощеную улочку, заканчивающуюся глухим тупиком, я столкнулся с компанией оборванцев, позорящих своим нравом и обликом звание человека разумного.
Сперва мне показалось, что эти подгулявшие приятели стоят в уголке и думают, в какую еще гавань держать курс, но затем меня что-то насторожило в их поведении. Одетый в лохмотья громила, чем-то похожий на свирепую африканскую обезьяну, сжимал горло низенького, тощего и жалкого на вид человечка, одетого, р зеленую рубаху и черные шаровары. Похоже, "громила решил приложить все усилия, чтобы ближе познакомить беднягу с тем светом, о котором многие наслышаны, но никто не может похвастаться путешествием туда и возращением обратно. Двое других мужчин – высокий, в белой, тонкого сукна, рубахе, красных штанах и шпагой на боку, и бесформенный, дышащий с одышкой толстяк в куртке с оборванными рукавами – любовались происходящим. Они с интересом ждали неизбежного конца жертвы.
Это действо происходило в полном безмолвии, совершенно несвойственном подобным дракам. Нетрудно было догадаться, что троица затащила сюда бедолагу, чтобы хладнокровно и бесстрастно его прикончить. Все выдавало в них людей, привыкших к подобным делам и не считающих их чем-то зазорным.
– Эй! –
– Пшел вон отсюда! Я – Роберто Рапозо! – небрежно бросил в ответ мужчина со шпагой и повернулся досматривать интересное зрелище, будучи уверенным, что его имя скажет само за себя.
У низкорослого не было никаких шансов вырваться из громадных лап убийцы. Было непонятно, как он жив до сих пор. И тут произошло то, что просто не могло произойти. Жертва разжала руки, сжимавшие горло, оттолкнула своего противника, а потом с размаху ударила его сухоньким кулачком в челюсть. Раздался треск, будто столкнулись две телеги, и на землю глухо ухнул многопудовый мешок. Громила потерял сознание.
Под грязные ругательства в руках убийц мелькнули клинки. Я видел, что при всем проворстве и непонятной силе бедняга вряд ли смог бы с ними справиться. Христианский долг требовал вмешаться.
– Оставьте его в покое!
– Чей это голос? – усмехнулся высокий. – Из какой выгребной ямы прилетел он, чтобы терзать мой нежный слух?.. Уходи, глупец, Я же сказал, что я Красный Роберто. И это свиное отродье – моя законная добыча.
– Я тоже сказал – оставь его! Или мы будем драться!
Роберто был несказанно удивлен моим непониманием. Он привык, что его имя само по себе является оружием,
– Тогда мне придется убить и тебя, – пожал плечами негодяй.
Тем временем поверженный громила начал приподниматься с земли, вытаскивая из-за пазухи металлическую палку. А двое его приятелей бросились на меня,
Впрочем, громилу снова успокоил двумя ударами низкорослый. Я же, со свистом разрубив шпагой воздух, рубанул по руке толстяка, отсекая ему палец. Тот жалобно и сипло заскулил, прислонился к кирпичной ограде. Роберто же, выхватив шпагу, яростно обрушился на меня.
Эх, если бы злость могла заменить моему противнику искусство фехтования!… Два выпада я отбил без особого труда, а потом, резко выбив шпагу из его рук, полоснул по щеке, чтобы немного охладить его пыл. Левой рукой я приподнял шпагу бандита за эфес и резким ударом сапога переломил ее пополам. Мне не составило бы труда разделаться со всей троицей, но без особых на то причин я никогда не проливал крови.
– Брысь отсюда, собачье племя! – крикнул я. Ни слова не говоря, Роберто помог подняться громиле. Троица, выглядевшая весьма жалко, поплелась прочь. Когда нас разделило достаточное расстояние, Роберто крикнул:
– Теперь ты мертв! И тебе не поможет никто, вступись за тебя хоть сам архангел Гавриил.
Они скрылись с глаз.
Спасенный мною человек произнес совершенно спокойно:
– Думаю, Эрлих, нам лучше поспешить. Вскоре Роберто заявится сюда со стаей таких же вонючих тараканов, как и он сам. Он не относится к добрым людям Сарагосы.
– Генри, это опять ты! – Теперь я мог спокойно рассмотреть спасенного, Ну конечно же, это Генри Джордан – давно не виделись!
– Не скрою – это опять я.
– Объясни, что эти шакалы хотели от тебя.
– Не время. Бежим!
Он неплохо знал город. Мы мчались по таким закоулкам, что трудно даже поверить в существование подобных в Сарагосе. Наконец мы очутились па окраине в замусоренной пустынной оливковой роще, и Генри сел на поваленное дерево. Отдышавшись, он сходу бросился изливать слова благодарности и извинений за доставленное мне небольшое беспокойство.