На острие удара
Шрифт:
Протарахтел над головами вертолет, судя по красным звездам на бортах, русский. Стало быть, воздушное пространство они уже взяли под контроль. Скорее всего, не особенно плотный, но летать кому-то левому здесь не позволят. Ну да, кто бы сомневался – заметно выше, завывая двигателями, неторопливо прошла четверка таких же, как вертолет, краснозвездных истребителей. Откуда-то из-за холмов
Дина вновь перевела взгляд на захваченную русскими базу. Русские танки она увидела сразу. Всего две штуки. Два здесь, один сгоревший… Даже если предположить, что кого-то… да пусть даже столько же она не засекла, все равно учиненный ими разгром выглядел впечатляюще. Очень похоже, здесь работало одно из тех подразделений, за которыми Дина со своими людьми охотилась. Точнее, пыталась охотиться – только сейчас до молодого, перспективного и порой чересчур пышащего энтузиазмом офицера начало доходить, что кто за кем будет, если что, гоняться, вопрос открытый.
Один из танков как раз заправляли горючим. Дина присмотрелась, удивленно пожала плечами – экипаж, похоже, даже не пытался принять хоть какое-то участие в процессе. Зажравшаяся гвардия, х-ха! Воевать умеют, не поспоришь, но вот ручки пачкать, видимо, не хотят.
Ага, и снаряды тоже грузить не вылезли. Однако же обслуживающие танк солдаты недовольства не выказывали. Зато следующий момент удивил. Вместо того чтобы загружать боеприпасы через люк, как обычно, в бортовой части танка откинулась стальная плита, и снаряды начали укладывать прямо туда. Видно было плохо, далеко и неудобный ракурс, но Дине показалось, что там работает нечто вроде элеватора. Интересное решение, хотя, с точки зрения защищенности, весьма спорное. Русские наверняка тоже это понимают. Интересно, что они придумали для компенсации ослабленной зоны…
В этот момент башня второго танка начала медленно разворачиваться, будто отыскивая цель. Когда ствол орудия повернулся в их сторону, Дина непроизвольно вжалась в землю – ощущение было такое, словно целятся персонально в нее. И тот факт, что до русских было не меньше километра, ничего не менял. Однако даже если они вдруг что-то заметили, четверка людей не заинтересовала танкистов. Развернувшись на триста шестьдесят градусов, башня вновь замерла. Лишь после этого Дина выдохнула и поняла вдруг, что все это время даже воздух в легкие набрать не могла. Опытный, не раз проверенный боем офицер, она в первый раз в жизни так отчетливо поняла, что значит быть одной, без брони вокруг, без возможности ответить или хотя бы убежать, против танка. Ощущение ей не понравилось.
Русские между тем продолжали осматривать трофеи. Вокруг одного из «Леопардов» они ходили несколько минут, и, если бы Дина слышала их разговор, то посочувствовала бы кое-кому. А все дело в том, что польский танк не выглядел ни сгоревшим, ни разбитым. Две маленькие, как раз под размер сердечника бронебойного снаряда, пробоины в моторном отсеке – и, в принципе, все. А вот то, что люки задраены наглухо, причем изнутри, говорило о том, что экипаж, возможно, жив. Просто вовремя сообразили, что сопротивление бесполезно, и решили отсидеться. Оно вроде бы и черт с ними, но не факт, что командованию удастся закончить войну раньше, чем сюда подойдут польские войска. И тогда потенциально опасная огневая точка в собственном тылу может стать весьма неприятной проблемой.
Впрочем, решение выглядело простым, как все гениальное. Постучав по броне обломком металлической трубы, чтобы привлечь внимание, от поляков потребовали выходить с поднятыми руками. Польский и русский языки, конечно, серьезно отличаются, но не настолько, чтобы сделать непонятным смысл приказа. Не дождавшись ответа, русские просто облили танк слитым из разбитого грузовика бензином и предупредили, что сейчас подожгут его к чертовой матери. В этот раз экипаж решил не строить из себя глухонемых и довольно шустро выбрался наружу. Бить их – Дине хорошо это было видно – не стали, просто обыскали и загнали в одно из технических строений, отведенное для пленных.
Конец ознакомительного фрагмента.