На острие
Шрифт:
Она проводила его до нью-йоркского аэропорта. В такси они всю дорогу просидели молча. Перед тем как Кальдер отправился на посадку, они долго простояли обнявшись. Когда она на него взглянула, он увидел в ее глазах слезы, а его рубашка в том месте, к которому она приникла лицом, промокла насквозь.
Кальдер запомнил крошечные веснушки на ее носу. Теперь он будет помнить их всегда.
Он ей не звонил. Она не звонила ему. Оба начали возвращаться к обычному для них образу жизни. Но ему ее не хватало. Боже, как же ему ее не хватало!
– Привет!
– Привет, Сидни, – ответил Кальдер и, выдавив улыбку, поднялся, чтобы пожать банкиру руку.
Штал договорился с Алексом о короткой встрече перед тем, как отправиться на ужин с одним из директоров крупной нефтяной компании.
– Я хочу тебя поблагодарить, – сказал Штал, поднимая стакан. Теперь его голос звучал очень серьезно. – И не только за то, что помог нам разобраться с фондом «Тетон». За все остальное – тоже.
Об угрозе Мартеля и о решении Штала капитулировать сказано ничего не было. Но то, что имел в виду Сидни, было ясно и без слов.
– Я заметил, что индекс «Никкей» сегодня снова пошел вверх, – заметил Кальдер.
– Семь четыреста, и продолжает расти. Мы, похоже, будем в полном порядке. Вообще-то это было даже забавно. Мы показали всем ребятам с нашей улицы, что, когда возникает настоящий кризис, «Блумфилд-Вайс» способен с ним совладать. Тарек делает грандиозную работу в дыре, именуемой Джексон-Холл, – фыркнул Штал и тут же закашлялся.
– Как поживает Джастин Карр-Джонс? – спросил Кальдер.
– Прекрасно, – ответил Штал, поставив стакан на стол. – Он очень помог нам разобраться в этой заварухе.
Кальдер вспомнил слова Сэнди о том, что Карр-Джонс стал историей. Как же сильно она ошибалась!
– А как Бентон Дэвис и Саймон Бибби?
– Они в полном порядке, – сказал Штал, глядя в глаза Кальдеру. Он прекрасно понимал, о чем думает собеседник.
– Как Перумаль? Полагаю, вы его уволили?
– Ни в коем случае. Но он теперь не в Лондоне. Мы перевели его в Нью-Йорк.
– И он этим доволен?
– Очень. Перед ним открываются прекрасные перспективы.
– Итак, «Блумфилд-Вайс» снова большая дружная семья, – не скрывая горечи, констатировал Кальдер.
– Нет. Инвестиционный банк «Блумфилд-Вайс» по-прежнему являет собой шайку способных и чрезмерно амбициозных сукиных детей, умеющих зарабатывать кучу денег. И ты это прекрасно знаешь.
Кальдер следил за тем, как с катка выпроваживают последнего посетителя. Он был страшно зол, и ему хотелось, чтобы Штал это знал.
– Я ушел из «Блумфилд-Вайс» и стал копаться в делах фонда «Тетон» только из-за того, что Джастин Карр-Джонс сделал с Джен. Он поступил неправильно, и вы теперь позволяете ему это повторить.
– Он ее не убивал. – ответил Штал. – Он даже не фальсифицировал переоценку коллатералей.
– Но он знал о фальсификации.
– Возможно, знал. А возможно, и нет. Но парень в этом году сделает для нас кучу денег. И в будущем – тоже.
– Это все, что вас волнует?
– Это то, что меня волнует. То, что делает «Блумфилд-Вайс» самым успешным заведением на всей улице. Проблема не в том, что люди делают большие деньги, проблема в том, что они иногда плохо с ними обращаются. И причина этому, как правило, – дефект личности. Возможно, у этих типов было скверное детство, а может быть, они пытаются что-то доказать своим родителям или друзьям. Не знаю. Пытаясь доказать, они умирают. Мастера по усушке мозгов, или, как их величают, психоаналитики, называют таких людей дисфункциональными. Половина из них были бы за решеткой, если бы не работали на Уолл-стрит. Этих типов никак нельзя назвать милашками, но моя работа заключается в том, чтобы управлять этими антиобщественными элементами, указывать им нужное направление и способствовать тому, чтобы они делали для фирмы как можно больше денег.
Возьмем, к примеру, этого самого Карр-Джонса. Он полная задница. У него куча личных проблем, и он последний человек, за которого я был бы готов отдать свою дочь. Но мне на все это плевать.
– Зато мне – нет.
– Знаю, – улыбнулся Штал. – И в этом-то вся суть… Там, в Джексон-Холл, ты мне сказал, что в банке «Блумфилд-Вайс» есть и вполне достойные, честные люди – такие, как Тарек, такие, как ты. А если эти люди к тому же умеют делать деньги, то я хочу, чтобы они работали у меня.
– Угу…
– Итак. – Штал в упор взглянул на Кальдера. – Я хочу, чтобы ты вернулся.
Кальдер не поверил своим ушам. Он посмотрел на банкира. Тот был сама серьезность.
– Нет, – просто ответил он.
Штал откинулся на спинку стула:
– С большинством парней я попытался бы обсудить сумму, которую готов им платить. Но с тобой это не сработает, не так ли?
– Боюсь, что нет.
– Брось, Зеро. Ты же тоскуешь по этой работе. Тебе не хватает азарта, который возникает при движении рынка вверх и вниз. Не хватает нервной дрожи, которая охватывает тебя, когда речь идет о позиции в миллиард долларов. Я же следил за тобой. Ты же не можешь жить без риска. Оставаясь в своей летной школе, ты или угробишь себя, или помрешь от скуки. Ведь так? Попробуй только сказать, что я ошибся.
Кальдер посмотрел на Штала. Босс «Блумфилд-Вайс» был прав. Чертовски прав. Но Кальдер не хотел признаваться в этом не только ему, но и себе.
Он вспомнил Джен, сидевшую на том месте, где сидел сейчас Штал. Тогда девушка впервые призналась, что ей стала нравиться жизнь в Лондоне. И минуту спустя все изменилось.
Надо уходить, и при этом немедленно. Он поднялся со стула и, оставив недопитое пиво на столе, сказал:
– Простите, Сидни, мне пора.
– Побудь еще несколько минут. Допей хотя бы пиво.
– Нет, Сидни. Я должен идти.
– Что же, – вздохнул Штал и встал, чтобы пожать Кальдеру руку. – Но вот что я тебе скажу, Зеро… – На его лице появилась улыбка человека, который всегда добивается того, чего хочет.
– Что?
– Я знаю, где тебя можно найти.