На отмели
Шрифт:
Солнце уже село, но небо было еще розовым, когда мы в лодке отчалили от берега.
– Куда грести-то? – усмешливо спросил мужик.
– В море, потом обратно…
Было душно, жарко, над водой курился легкий туман. Если б спутник мой заговорил со мной, то я бы велел ему немедленно повернуть к берегу. Но он молчал, смотрел куда-то в сторону – наверное, был человеком понимающим. Только плеск весла нарушал тишину, особенно громкий в этом тумане.
Было хорошо, слишком хорошо, даже подкатила какая-то грусть. Я подумал, что в Москве уже наступили холода, с середины
С моим молчаливым спутником мы катались долго, гораздо дольше уговоренного – до тех пор, пока не наступила ночь и лунная дорожка не перечеркнула волны надвое.
– Романтика! – с чувством сказал мужик, втаскивая лодку на берег.
Я безоговорочно согласился с ним.
Дома никого не было. После недолгих раздумий я отправился в клуб, где гремела дискотека. На этих южных дискотеках в домах отдыха всегда собирался стар и млад – от грудных младенцев до глубоких стариков. Так и есть – среди трясущейся толпы я нашел свою маму с Наташкой и с Наташкиной маман, отплясывающих в одном кругу рэп. Я тоже немного поплясал с ними (причем Наташка строила презрительные гримасы и норовила повернуться ко мне спиной). Но Галарины на дискотеке не было. И я ушел.
Странно, я надеялся найти ее ночью, тогда как не мог найти даже днем. Я бродил среди домиков, в которых жили отдыхающие, и заглядывал в освещенные окна. Ее нигде не было, не было, не было…
Час ночи. Вконец отчаявшись, я побрел на заброшенный пляж. Я шел туда со странным чувством – ну как будто я волшебник и все могу, вот стоит мне только захотеть – и я встречу там Галарину.
Было светло как днем – по небу плыла полная луна. Пустой пляж, и только что-то белое лежало на песке. Я подошел ближе, оказалось, что это забытая кем-то простыня. Вот и все… Можно со спокойной совестью возвращаться домой и ложиться спать.
Громко плеснула волна. Я оглянулся и увидел Галарину, идущую в воде посреди лунной дорожки. Она была одна и без одежды… Без купальника то есть.
Я поднял простыню, стряхнул с нее песок и протянул навстречу выходящей из воды Галарине. Она молча подставила мне плечи, закуталась и села на отмели. В лунном свете блестели капельки воды на ее волосах, блестели зубы, насмешливо блестели глаза. Я понял, что она меня узнала, что она вспомнила мою с Наташкой перебранку на этом пляже.
– Какая теплая ночь, – сказала она.
– Теплая…
Теперь, так близко, при лунном свете, она еще больше была Галариной.
– Если хочешь, посиди со мной.
Мы долго сидели молча, смотрели на море, на полную луну, на беспорядочную россыпь звезд вокруг нее.
– Сколько тебе лет? – спросила Галарина.
– Семнадцать. Это не так ведь мало, правда?
– Правда. Я дала бы тебе больше. Ты очень красив. Та девушка… она твоя сестра?
– Нет, она мне никто. Никто.
– Это хорошо… Такая теплая ночь…
Потом мы пошли купаться. Меня поразило, как была тепла вода, даже горяча. Галарина по воде протянула ко мне руки, обняла меня за шею. Странная робость сковала меня. Я знал, что мужчины не должны себя так вести, что в подобных ситуациях надо действовать смело и напористо, но во всем происходившем сейчас чувствовалось что-то такое… Словом, я знал еще и другое – то, что я буду вспоминать об этой ночи всю жизнь, наверное, даже перед смертью.
– А мне двадцать два. Я старше тебя на пять лет.
– Ну и что. Женщины в среднем живут дольше на пять лет.
– «Они жили долго и умерли в один день…» Ты это хочешь сказать?
– Ага. Я женюсь на тебе.
Галарина сделала большие глаза и с размаху бросилась на спину, поднимая вокруг себя тучи брызг. Она смеялась так весело, совсем не обидно.
– Здрасте! – наконец смогла она выговорить сквозь хохот. – Ты же меня только день как увидел, ты же меня совершенно не знаешь!
– Нет, я знаю тебя уже тысячу лет… – Я подплыл к ней, поймал ее в воде, как рыбку, и стал рассказывать про Дали, про календарь над моей кроватью – там, в Москве.
– Так, значит, меня зовут Галариной?
– Да.
– Господи, как красиво! Сколько романтики в этом юном существе! Ни в ком не встречала столько романтики. А вдруг…
– Что?
– А вдруг ты и есть тот единственный мужчина… Тот единственный мужчина, с которым я могу быть счастлива? И что эта ночь – как подарок судьбы. Ну вдруг, вдруг?
– Я верю в это.
Потом, на берегу, мы кутались в мокрую простыню. Было холодно, весело и как-то особенно легко, когда знаешь, что впереди только хорошее. Мы легли на песок, еще хранивший тепло дневного солнца. Я хотел сказать Галарине, что со мной это в первый раз, но она прикрыла мне рот соленой ладонью…
На рассвете Галарина разбудила меня, молча показала свои руки, покрытые синими мурашками. И вправду, было жутко холодно, и не подумаешь, что это юг.
– Встретимся вечером здесь же, – сказала она, – очень хочется спать.
Мне пришлось согласиться с ней, хотя я знал, что не смогу уже заснуть. По дороге к дому меня посетили странные мысли и чувства, точно я повзрослел за эту ночь лет на десять.
Мама спала. Она промычала что-то сердитое, когда я на цыпочках прокрался в комнату. Я вытащил из чемодана спортивный костюм и быстро выбежал обратно. Переоделся я на улице – благо было еще очень рано, людей не наблюдалось.
Тихонько стукнул в окно соседнего домика. Показалась заспанная Наташкина маман. Я показал ей знаками, что мне нужна Наташка. Маман сделала круглые глаза и скрылась в глубине комнаты.
Через минуту на крыльцо вышла сама Наташка, кутаясь в одеяло.
– Чего тебе? – неприветливо спросила она.
– Я хотел попросить у тебя прощения, – быстро сказал я, – знаешь, я был страшно не прав.
В ответ она хмыкнула недоверчиво, но я видел – сердитые морщинки на ее лбу разгладились.
– Значит, мир? – Я протянул ей руку.
– Мир! – рассмеялась она, вытаскивая свою руку из-под одеяла. Мы пожимали друг другу руки и хохотали во все горло. Но вдруг Наташкин смех резко оборвался и она посмотрела на меня долгим, пронзительным взглядом.