На перекрестках фэнтези
Шрифт:
Лимит. Предел разрешенного.
Игровой Кодекс, раздел пятый, статья двадцать четвертая, пункт третий. «В пределах одного сражения применение большего количества манна-ресурсов, чем то обусловлено описанным в пп. 7 — 11 статьи 23 статусом Игрока, НЕ ДОПУСКАЕТСЯ» [9] .
Но чтобы описанные в какой-то книжице правила обрели физическую мощь и блокировали мои способности?
Теперь я начала понимать, почему Игроку дозволено столь многое. И почему он властен делать то, на что не смеет замахнуться никто другой его уровня сил. Потому что использовать
9
Манна-ресурс — термин, обозначающий условное количество всякой волшебной энергии, используемой составителем Кодекса, которым, по всей вероятности, был сам Аркан.
Став Игроком, я перешла в принципиально другую систему мироздания, где правили Законы Игры, записанные в Игровом Кодексе. В Асгарде и Девяти Мирах многие из них также действовали, но превыше любых правил у нас была воля. В первую очередь — воля Одина, потом — собственная воля каждого из Асов, потом — воля любого смертного. Не напрасно волю считали инструментом магов и чародеев: ни один вселенский закон не мог противостоять волевому усилию.
Воля Вирд, говорил Один-Скиталец, когда не желал признавать авторство идеи, единственно верной и не нравившейся ни ему самому, ни окружающим. Я всегда считала это своего рода лицемерием, однако теперь начала думать, что в провидческом Источнике Мимира владыка Асгарда узрел больше, чем поведал нам…
Отшвырнув искореженную алебарду, я выхватила у одного из ледовых эльфов длинный меч и тут же «поблагодарила» его коротким пинком в грудь, отбросив неудачника на острие алебарды его собрата. Круговой взмах; один из противников, возомнивший себя грозою амазонок, бросился на меня со спины и даже успел пройтись тесаком по кольчуге. Рыцарский кодекс чести был писан не для таких сражений; опираясь на меч и притворно осев на одно колено, я с силой выбросила правый кулак, попав четырьмя дюймами ниже пояса. Он признал аргумент настолько весомым, что выронил нож и обеими руками ухватился за уязвленное место. Я решила избавить эльфа от дальнейших страданий, что и проделала с помощью его же оружия.
Вскочив, я еще некоторое время рубилась в кольце врагов и наконец заметила тех, ради кого, собственно, и пришла сюда. Один из них смотрел на меня — и видел! Хотя еще до того, как открыть Врата, я наложила чары, отводящие глаза любому смертному…
Фрит Ледяной Туман, вспомнила я. Вождь дружины Улля. Герой.
Все воины Асгарда — герои. Валькирии, сражавшиеся по обе стороны от Фрита, также были героинями — при жизни. За что и получили посмертную участь воинов. В моем войске.
Я, конечно, немного изменилась, но они должны были узнать меня, едва увидев. Почему же только Ледяной Туман смотрит на меня, причем смотрит так, словно пытается вспомнить нечто упорно ускользающее из памяти? Или он никогда полуголой бабы не видел?
Ладно, решила я, потом разберемся, после того, как покончим с этой шайкой ледовых эльфов. И кто только, хотела
Когда остатки противников бежали, Фрит предоставил своим помощникам заботу о раненых и наблюдение за горизонтом, а сам подошел к ожидавшей его воительнице — по-прежнему невидимой для остальных северян.
— Я знаю тебя, — молвил он, не тратя времени на приветствие.
Она кивнула.
— Только откуда? — продолжил Ледяной Туман. — Покинув нашу разрушенную отчизну, мы прошли долгий путь. На этом пути мы встретили многих, но людей среди них не было. Так откуда ты?
— Ты видел меня, Фрит, — сказала она, — и видел достаточно часто. Последний раз мы встречались на поле Вигрид, когда я поручила тебе вывести остатки войск Асгарда через Бифрост в иной мир.
Лицо седого воина на мгновение стало одного цвета с запятнанным кровью снегом.
— Гос…
— Не надо, Фрит. Сейчас — не надо. Среди вас еще живут те, кто помнит мое имя и облик. Я не хочу давать им ложных надежд.
Ледяной Туман опустил голову:
— Значит, Асы побеждены.
— Да, — подтвердила Фрейя, — и Девятью Мирами правит Лис Локи. Правда, он оказался лучше, чем мы о нем думали, но все равно остался тем, кем был. Я не прощу ему измены и когда-нибудь рассчитаюсь сполна! Но не теперь. Я более не богиня, Фрит. И не имею права выдавать себя за ту Фрейю, которую вы знали.
— Я не понимаю…
— Ничего, я объясню тебе все, потому что мне нужна твоя помощь. Ваша сила — сила всего вашего народа — поможет мне собрать собственную мощь, чтобы я смогла когда-нибудь встать против Локи и нанести удар. Это случится не скоро — пройдет еще не одно столетие, — но так будет, обещаю!
— Не нужно обещаний. Я увижу это. Искательница удивленно вскинула правую бровь:
— Ты стал провидцем, Ледяной Туман?
— Нет, — слабо усмехнулся северянин, — я обрел вечную жизнь. Не бессмертие, не Дар Воскрешения, но вечную жизнь, подобно йотунам или Асам.
— Как это случилось? — спросила Фрейя, чуть помолчав. Фрит заговорил, а в голове Искательницы эхом прозвучал отрывок из совсем иного рассказа:
«Узнай же забытый временем Лэнг по вечно пылающим злобным огням и отвратительному клекоту чешуйчатых Шантаков, парящих в вышине; по завываниям На-Хага, томящегося в ночных пещерах и наполняющего человеческие сновидения странным безумием; и по храму, сложенному из серого камня подле логова Мрачных Всадников Ночи, где в вечном одиночестве обитает Носитель Желтой Маски…» (Абдул аль-Хазред «Ал Азиф»)
— Вот так, — наконец завершил свой рассказ Ледяной Туман. — Мне еще повезло: я ушел живым. Сигмунд и Ран ушли мертвыми, и нам пришлось убивать их вторично. Тяжкое испытание…
— Итак, ты должен вечно служить ненавистному тебе мертвому богу, который в конце времен восстанет из небытия и подарит твоему телу смерть, забрав душу в свой ад?
— Именно таков был приговор.
Я улыбнулась. Было ли это первое испытание для Игрока, каковое предусматривал Кодекс для вступающего в должность Властителя? Или просто Колесо Судьбы подкинуло мне этот шанс, словно извиняясь за суровую необходимость ограничить меня в прочих средствах?