На перекрестках фэнтези
Шрифт:
— Тут глухие места. Гарнизонная антенна транслирует лишь в пределах фермерских поселений, а геостационарные спутники… вы же знаете, что они сплошь военные и направлены исключительно в сторону орков.
Старик, на лбу которого красовался гомеопатический пластырь (Даймон собственноручно приклеил его), поежился.
— Орки, — вздохнул он. — Чернь. Мерзкое отребье. Выродившаяся нация рода человеческого. Если существуют дурные новости, то они обязательно связаны с ними.
— Не желаете ли одурману? — предложил отец.
— Нельзя мне курить одурман, — пробормотал Кристофер. — Поэтому хочу его
— Давайте сядем в каминной комнате, там удобнее курить трубку, можете мне поверить.
Камин, сложенный одним из предков, на первый взгляд выглядел угрюмо — темный, громоздкий, слегка неуклюжий. Но морозным зимним вечером, когда за стенами завывает вьюга, охвативший поленья огонь кажется третьим жильцом утопленной в глуши звероводческой фермы. И не найдется в доме другой комнаты, которая создавала бы подобный уют. Однако внимание старика приковал не камин. Едва переступив порог, букинист уставился на вытянутое зеркало в углу.
— Откуда у вас оно? — спросил гость, с некоторым испугом разглядывая массивную, но строгую оправу из окаменевшей лавы, изрезанную узорами в виде темных лилий, лепестков с острыми краями, стрел какой-то травы, не растущей на планете Рох.
За семнадцать лет своей жизни Даймон привык к зеркалу, оно было для него таким же близким, как и камин, растопленный зимним вечером. Но сейчас, взглянув на него свежим взглядом, он увидел темное чудище, закравшееся в угол.
— Зеркало? — Отец вопросительно поднял правую бровь. Затянулся из трубки, затем изрек: — Оно стоит здесь давно, еще со времен моего прапрадеда. По рассказам, он отыскал его в руинах поселений, на которых позже был выстроен Гарнизон. А что?
— Да так, ничего.
Они опустились в кресла, накрытые медвежьими шкурами, причем старик сел в дальнее от зеркала. Букинист поблагодарил за трубку, которую ему протянул Ротанг. Долго раскуривал, затем с первой выпущенной струей дыма произнес:
— Новости, новости… Нерадостные новости появляются в последнее время. Хочется света и жизнелюбия, а вместо этого слышишь, что орки зашевелились по другую сторону границы. И не просто зашевелились. Они множатся, подобно гнусу по весне. Говорят, собралась уже целая тьма.
— Кто говорит? — с недоверием спросил отец. — Разве кто-то умудрился побывать на другой стороне?
— Так-то оно так, — мрачно ухмыльнулся старик. — По собственной воле человек туда не сунется, а если сунется — назад дороги не сыщет… Но ведь в командовании Пограничного флота не дураки сидят. И не напрасно подтягивают в Бутылочное Горлышко все новые и новые" njuj крейсеры. — Он сделал длинную затяжку, долго держал дым в себе, затем выпустил его и, окутанный сизыми клубами, произнес: — Черная волна вот-вот обрушится на берег человеческой цивилизации. Твари готовят вторжение в Верхние миры. Война грядет! Не та возня в системе Диких, которую затеяли церковники. Настоящая война — лютая, злая. Такая война, какой не было тысячу лет. Война с Бездонным миром. Это кажется невозможным, но племена Мертвых Глубин объединились. Да-да, все объединились, кто раньше грызся между собой! И те, которые отрезают себе носы, и гнилозубые, и норманны-каннибалы, и даже создания, о которых в добром доме и говорить не хочется… Все они встали под начало Врага человечества — того,
Отец демонстративно кашлянул. Старик захлопал ресницами, словно вышел из забытья.
— Вы не верите, что во тьме Хеля существует Темный Конструктор? — спросил он.
Вместо ответа Зверолов-старший обхватил губами мундштук, всасывая дым. Его неторопливость в очередной раз послужила поводом для того, чтобы неугомонный Даймон озвучил свои неугомонные мысли:
— Вот было бы здорово, если бы началась война! Войска Союза показали бы нечестивцам, где их место! А уж паладины и вовсе разнесли бы орков в прах и пепел!
Отец резко поднялся с кресла. Его лицо, обычно спокойное, сейчас воспылало гневом.
— Зверолов-младший! Что несет твой поганый рот! Понимаешь ли, о чем говоришь? Война — это зло само по себе. Мы должны уповать на то, чтобы ее не случилось. А желание войны уподобляет тебя глубинной черни, которая копошится по другую сторону границы.
Даймон пристыженно опустил глаза и отступил от кресла отца.
— Значит, вы не верите в Темного Конструктора? — заключил старик.
— Нет, — скупо ответил отец.
— А я верю, — с некоторым простодушием поведал букинист. — Верю, что существуют высшие силы. Что наш бог — Всевышний Авогей, а бог орков — Император Мрака. Я верю в баланс звезд божьих.
— Что такое эти звезды? — шепотом спросил из темного угла Даймон.
— Вот и видно, что вы не верите… — усмехнулся старик. — В Библии говорится, что каждому богу сопутствует звезда. Звезда Темного Конструктора есть лучащая мертвенный свет Таида, сокрытая от посторонних глаз в глубинах Хеля. Звезда Всевышнего нашего находится в созвездии Волка. Так вот, главной скорбной новостью для людей Союза является то, что звезда эта потухла.
— Что это значит? — спросил Зверолов-младший.
Отец вытащил трубку изо рта и рассеянно глядел в пустой камин.
— Это значит, — ответил старик, — что бог наш Авогей мертв. И миллиарды людей Верхних миров, верующих и неверующих, остались без поддержки и любви создателя, на свои волю и разумение. В недобрый час перед лицом Врага.
3
За окном стояла ночь. Даймон вышел в тесный коридор, бесшумно приблизился к двери отца — благо был этому обучен самим отцом — и некоторое время прислушивался к звукам, доносящимся из комнаты родителя. После этого, не включая свет, прошел через весь дом, через темную кухню, где споткнулся о робота-уборщика и едва не распластался по полу. Прошел мимо каминной комнаты и оказался, наконец, возле двери гостиной, за которой находился букинист Кристофер.
Юноша нерешительно потоптался у порога, затем осторожно постучал.
— Да-да, войдите! — невнятно раздалось изнутри.
В столь поздний час букинист спал, и Даймон, без сомнения, разбудил его. Старик тер глаза и сторонился зажженного светильника, горящего лишь над кроватью. Остальные части комнаты окутывал ночной мрак.
— Молодой Зверолов! — удивился Кристофер. — Какая забота привела вас сюда?
— Я надеялся поговорить с вами. Завтра утром не получится, а в полдень вы нас покинете.