На перекрестках столетий
Шрифт:
— А сам Володя Куриленко остался жив? — спросила Маша.
— Увы, нет. Во время одной из перестрелок он был смертельно ранен. После войны ему поставлен у нас памятник.
Перед высоким зданием гостиницы «Смоленск», от которой поминутно отъезжали автобусы с экскурсантами, студенты задержались у мемориальной доски с надписью:
На этом здании 25 сентября 1943 года воинами 931-й Смоленской стрелковой дивизии было водружено знамя освобождения г. Смоленска от немецко-фашистских захватчиков.
— Оказывается, здание-то историческое, — сказала Нина Николаевна и сделала
Оставшись надолго один в лагере, Дружок заскучал и еще издали приветствовал своих друзей громким лаем. Таню он, подпрыгнув, лизнул прямо в лицо, прежде чем та успела увернуться.
На закате ребята, вытащив ушкуи на берег, занялись их осмотром. Днище обоих судов во многих местах оказалось сильно поцарапано. Кое-где облезла краска.
— Требуется небольшой текущий ремонт: ошкурить и заново прокрасить, — сказал товарищам Володя. — Давайте сразу примемся за дело, чтобы краска успела высохнуть до утра.
— А знаете, — сказала Нина Николаевна, — настоящие ушкуйники в старину тоже именно в Смоленске чинили и смолили свои суда. Отсюда и название города.
Вечером, перелистывая дневник, Нина Николаевна вдруг подсчитала, что они уже в пути ровно месяц.
— Володя! Зови всех сюда! — крикнула она Громову.
Знаменательное событие решено было отметить праздничным ужином.
В сгустившихся сумерках все уселись вокруг костра с кружками в руках, и Алла первая затянула:
Там, вдали, за рекой, Загорались огни, В небе ярком заря догорала…Остальные тихонько подхватили припев.
Глава 7. На белорусской земле
И вновь разматываются под килем судов водные версты. Древняя речная дорога ведет ушкуи все дальше на юг.
После Смоленска первый переход решили сделать до устья Катыни и заночевать на знакомом месте.
Дошли без приключений. Высокие днепровские берега надежно защищали костер от ветра, и пламя ровным столбом подымалось вверх.
Сережа напомнил товарищам, как они продирались тут через заросли к Днепру.
— Стоило попотеть, — обронил Саша, снимая с жерди над костром закипевший чайник.
— Ну теперь, слава богу, все испытания позади, — облегченно вздохнула Алла. — Волоки кончились, впереди большая вода.
— Волоков и вправду больше не будет, — согласился Володя, — но праздновать победу еще рано. Путь нам предстоит дальний, и случиться может всякое.
С этими словами Громов достал из рюкзака карту и стал измерять по ней курвиметром расстояние до Киева.
— Да, теперь плыть, вероятно, будет легче, — сказал он, подняв голову, — поэтому предлагаю с завтрашнего дня увеличить дневные переходы в среднем до семидесяти километров.
— А что, дело, — поддержал его Сережа. — Вниз по течению, под парусами, это вполне реально.
— В первой половине дня пятьдесят километров и после обеда еще двадцать-тридцать, — прикинул Саша.
На том и порешили, и Трофимову было поручено ежедневно производить расчет пройденного расстояния и намечать график движения на следующий переход.
Спать легли рано, и на другое утро первые лучи солнца, прорезавшие редеющий сырой туман, застали ушкуи уже в пути. Быстро скрылось за поворотом Днепра устье Катыни, и впереди распахнулись новые дали.
— Смотрите-ка, что это там?. — крикнул с носа флагмана Саша, указывая на правый берег реки.
У самой воды виднелись какие-то мохнатые животные.
— Кабаны! — воскликнул Женя, когда ушкуи подошли поближе.
Действительно, это были они. Завидя подплывающие суда с людьми, лесное семейство прервало водопой и мгновенно исчезло в прибрежном кустарнике. Только матерый секач на секунду задержался у зарослей, оглядываясь через плечо, а затем, недовольно хрюкнув, скрылся следом за остальными, с треском ломая на ходу сухие ветви.
— Ну надо же! И здесь кабаны. Совсем как в прошлом году под Холмом, — изумился Женя.
Временами лес уступал место обработанным полям и зеленеющим лугам. То на одном, то на другом берегу реки появлялись деревни, и тогда отовсюду сбегались босоногие ребятишки поглядеть на необычные суда.
Во второй половине дня 15 июля слева по борту показалась деревня. С берега путешественникам энергично замахали трое людей, а один из них сел в лодку и, запустив мотор, направился наперерез ушкуям.
— Вы из Ленинграда, студенты? — крикнул он, когда суда сблизились.
— Студенты. Плывем по пути «из варяг в греки», — отвечали ребята, предупреждая дальнейшие расспросы.
— Знаю, знаю. Мы тут о вас в газете читали и по радио слышали. Очень рад познакомиться. Меня зовут Петров Алексей Иванович. Работаю в Орше на заводе, а в Дубровне у нас дом прямо на берегу Днепра. Давайте ко мне в гости. Повечеряем вместе, переночуете, места хватит.
— Спасибо, — откликнулся Володя. — А сколько еще до Дубровны?
— Да километров тридцать, не больше:
— Ну что ж, если мы вас не стесним…
— Да чего там стесните, скажете тоже! — не дал ему закончить Петров и решительно прибавил: — Поплыли!.. Сейчас только ребят заберу.
Алексей Иванович скоро вернулся с русоволосой девушкой в широкополой соломенной шляпе и веснушчатым пацаном лет четырнадцати с едва пробивающимся пушком над верхней губой. Махнув рукой, он дал команду трогаться следом за ним.
Ветер стих, поэтому включили моторы, и не прошло и часа, как новый знакомый свернул к маленькой дощатой пристани у выглядывавших из-за садовых деревьев дачных коттеджей.