На перекрестках столетий
Шрифт:
Все, что касалось водного пути «из варяг в греки», вызвало у студентов особенный интерес, и они буквально атаковали Башкирцеву вопросами. Вера Петровна охотно и со знанием дела отвечала.
— Не только до Холма, но и до самых Великих Лук река Ловать вполне судоходна для небольших судов. А вот за Луками уже начинаются пороги да отмели. Не случайно выше Великих Лук ни одного города нет.
Напоследок решили осмотреть городище. Автобусу потребовалось не более десяти минут, чтобы выбраться к валам городища.
Древнее укрепленное поселение
— Теперь валы осели, — сказала Башкирцева, взбираясь на один из них, — а раньше они были гораздо выше. По ним тянулись деревянные стены с башнями. А там, внизу, у устья Куньи, находился «торг», куда приставали купеческие ладьи.
Узнав, что группа направляется в Торопец, Вера Петровна немало изумилась.
— И как же вы собираетесь ехать?
— То есть что значит как? — в свою очередь, удивился Соловьев. — По шоссе.
— У нас туда через Великие Луки ездят, — сказала Башкирцева.
— Но ведь это большой крюк.
— А другой дороги на Торопец, по-моему, нет.
— Попытаемся все же напрямик и проселком. Не может быть, чтобы нельзя было проехать, — упрямился Валерий.
— Ну, смотрите не застряньте, — напутствовала их Башкирцева.
Высадив Веру Петровну у школы, переехали по мосту через Ловать. Учительница продолжала глядеть им вслед, и все, высунувшись в окна автобуса, долго еще махали ей на прощанье.
У последних домиков Холма притулилась маленькая бензоколонка, и предусмотрительный Валерий решил на всякий случай до отказа заправить бак, а заодно и наполнить запасные канистры. Последующие события показали, что эта мера предосторожности оказалась нелишней.
Поначалу ничто, казалось бы, не предвещало неприятностей. Ровная, надежная грунтовка стелилась под колеса автобуса, и Валерий, откинувшись на спинку сиденья, не удержался от язвительной реплики:
— И вечно-то эти женщины паникуют…
Но уже через несколько километров дорога сделалась хуже. Сгущались сумерки, автобус въехал в лес, и здесь стало совсем темно. Валерий включил фары. Кусты и деревья все теснее обступали тележную колею, которая теперь почти совсем исчезла в густой траве.
И все же путешественники продолжали упорно углубляться в лес, хотя кругом не было никаких признаков человеческого жилья. Попался, правда, одинокий сруб, да и тот заколоченный. Мшистые валуны и частые колдобины затрудняли и без того нелегкий путь. Автобус полз с черепашьей скоростью, со скрежетом задевая камни и кренясь на бок. Все судорожно вцепились в подлокотники кресел, чтобы не стукнуться головой о потолок. Валерий Соловьев, сжав зубы, виновато уставился в пол. Только Георгий Алексеевич, привыкший за долгую жизнь ко всяческим невзгодам и походным тяготам, сохранял присутствие духа, подбадривая водителя и приунывших спутников.
А между тем Валерий с каждой минутой становился все мрачнее. Несколько раз уже приходилось глушить мотор, вылезать из кабины и осматривать «дорогу». Только тронулись дальше после очередной остановки, как автобус вновь сильно тряхнуло — опять наскочили на валун. Не дай бог застрять из-за поломки в этой лесной чащобе! Теперь все сокрушались, что не послушались Башкирцеву.
Еще много чего натерпелись путешественники, пока наконец не добрались до места. В походном дневнике Нина Николаевна потом описала эту поездку:
«Дороги, можно сказать, совсем нет. Переезжаем какой-то ручей. Автобус переваливается с камня на камень. Никакой надежды, что сегодня прибудем в Торопец. Справа — сплошной бурелом, слева поднимается поросший кустарником склон… Кто-то из девочек с тревогой спросил, не водятся ли здесь дикие звери, и тут же за деревьями показались неясные, темные силуэты. Все замерли. Валерий выключил мотор.
— А вдруг медведи? — прошептал Сережа Жарковский.
— Молчи! — дернул его за рукав Громов.
Звери вышли на поляну, и все облегченно вздохнули: это было стадо кабанов. Их насчитали не меньше двадцати. Последним, похрюкивая, выбежал маленький поросенок. Он едва не наткнулся в темноте на автобус и, испуганно отскочив, пронзительно завизжал. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Матерый кабан, очевидно вожак, отделился от стада и бросился прямо на радиатор. Хорошо, Валерий не растерялся и мгновенно нажал на клаксон. Кабан отпрянул в сторону и скрылся вместе со стадом в кустах. Мы с девочками долго не могли опомниться от страха, гадая, что нас еще ждет впереди…»
Давно уже наступила полночь, когда многострадальный автобус выбрался в конце концов из леса на проселок. При виде огоньков в окнах приближающегося небольшого поселка все повеселели.
Постучали в крайний дом. На крыльцо вышел заспанный мужчина в наброшенной поверх нижней рубахи телогрейке.
— Да вы никак из Холма?
— Да. Добираемся в Торопец. Заблудились. Не подскажете, как лучше проехать?
— Что же это вас угораздило? — сочувственно спросил он. — Сюда-то ведь и дороги порядочной нет. Этим путем никто не ездит. А на Торопец вам надо прямо, до речки Сережи, потом вдоль нее левее возьмете и так до самого моста в город. Через час будете на месте.
Посоветовавшись, решили не откладывая трогаться дальше, раз до города было уже рукой подать. Как ни спешили, все-таки не могли не остановиться на берегу реки.
— Сережа, приветствуй тезку!
— А ничего, кажется, речка, — заметил Сережа, окуная раздобытую где-то жердь в темную воду. — Пожалуй, на ушкуе плыть можно.
— По-моему, тоже, — согласился с ним Володя Громов.
— Хватит обсуждать! И так еле на ногах стоим. Едемте скорее спать, — взмолились девочки.
— А мы еще на Сережу наведаемся? — спросил Володя у Георгия Алексеевича.