На перепутье миров
Шрифт:
–Дочка, не стань такой, как я. Будь чище, будь честнее…
Алекс еще долго кричала ему упреки и рыдала, а потом в полной прострации упала рядом с неподвижным телом и лежала, не двигаясь, долго-долго. Она даже не заметила, сколько прошло времени. Когда силы, вернулись к ней, она поняла все то, что произошло недавно в этой комнате.
–Нет! Нет! – горько закричала она, – Нет! Нет! Нет! Вернись! Вернись, папочка! Я больше так не буду! Прости меня, прости! Очнись, очнись, родной! Вернись ко мне! Вернись!
Алекс
–Я убила тебя, – голос Алекс становился все тише и безнадежнее, – я убила тебя, я – убийца. И я всегда буду убивать. Зачем мне жить, если от меня нет никому счастья, если от меня нет пользы? А-а-а! Мамочка! Забери меня к себе! Забери меня, мама! А-а-а-а-а-а-а-!…
…На похоронах Алекс не была, потому что в невменяемом состоянии лежала в психиатрической клинике…
…Как не вовремя вспомнились Алекс эти забытые жуткие подробности, ведь обычно она отгоняла неприятные мысли от себя прочь. Не любила плохих воспоминаний и моментов.
И сейчас такой неприятный «момент», в лице изможденной лысой женщины, сидел напротив нее за столом и сверлил взглядом.
–Ты не здесь сидишь, – взгляд больной был непримиримо зол, – уйди отсюда, здесь сидит Люба.
–Ты меня не трогай, пожалуйста. Только не сейчас. Я не советую, – едва сдерживаясь от проклятий, прошипела Алекс.
–Уйди, – словно не слыша ее, громко продолжала «лысуха», – уйди с этого места, а то тебе Люба ка-ак даст! …
В одну секунду перевернутый стол вместе с тарелками, а потом и скамейка с грохотом полетели на больную. Остальные пациентки еле успели разбежаться в разные стороны. Из пробитой головы женщины тут же потекла кровь.
–А-я-яй! У-у-у! А-а-а! – нечеловеческий вопль потряс стены отделения.
–Нет, ты нас уже всех достала! – медсестра была вне себя от злости, – ты хоть один день можешь прожить спокойно?
–Вот, – Алекс демонстративно протянула руки, – сама сдаюсь. Зачтется?
–Не-ет, красавица, – отрицательно помахала головой медсестра, – на привязь ты сегодня не пойдешь! Хватит! Она, похоже, на тебя не действует! Давай на уколы!
–Хоть на Голгофу! Лишь бы не видеть все эти рожи!
И, гордо подняв голову, Алекс отправилась в процедурный кабинет…
…Ночью она проснулась от каких-то непонятных ощущений. Левая рука была недвижима. Женщина не чувствовала ее совсем. Словно у нее не было этой руки. Сначала Алекс подумала, что все происходит во сне, но, оценив обстановку более реально, она поняла, что рука отнялась по-настоящему.
–Вот черт, черт, черт! – Правой рукой она начала поднимать левую, но та плетью падала на кровать. Алекс начала крутить плечом, но плечо двигалось, рука – нет.
«Парализовало!» – мелькнула мысль. Однако поднимать шум было бессмысленно. Никто, ни один человек не придет к ней на помощь. Она это знала наверняка.
–Что делать? Что? – Алекс с огромным усилием стала растирать отнявшуюся руку.
–Вот так, вот так! – почти теряя надежду, шептала она и продолжала тереть: до боли, до стона, до слез.
Минут через пятнадцать появилось ощущение, что в кончики ее пальцев вогнали сотни острейших крохотных игл, это было мучительно больно, но Алекс не прекращала растирание ни на минуту. Еще минуты через три закололо кисть.
–Слава Богу! Слава Богу! – Алекс продолжала тереть до красноты, до жгучей боли. Очень-очень медленно «иголочки» продвигались к локтю. Правая рука от усталости уже еле двигалась, казалось, что и она скоро отнимется, но женщина терла и терла. Теперь она понимала, что волшебное средство найдено, что рука снова будет действовать.
Через полчаса руку закололо до самого плеча, и она начала потихоньку шевелиться. Алекс еле слышно засмеялась, а потом заплакала. Но вовсе не от боли и даже не от радости. Ее «распирала» такая жалость к себе, такое отчаяние «раздирало» ее душу, что не хватало ни эмоций, ни чувств, чтобы выразить это.
«Ну почему я такая несчастливая? – мысленно задавала она вопросы в пространство, – почему у меня все не так, как у людей? Почему я не могу жить так, как все? Господи, за что? За что?»
Свет от лампочки падал ей в лицо и не давал уснуть.
«Почему в психушках никогда не выключают по ночам свет? Разбить ее, что ли?» – Алекс вытерла слезы и попыталась погрузиться в сон, но он не приходил. Она начала считать в уме, но на цифре «три» сбилась и больше, как ни старалась, сосредоточиться не могла. Как назло, через несколько кроватей от ее постели, раздавался ужасный храп. Пронзительный, со свистом. Алекс подняла голову и посмотрела в ту сторону. Храпела толстая бабка с седыми косичками толщиной с мышиный хвост.
«Скинуть тебя, что ли на пол? – подумала Алекс и улыбнулась. Бабуся была такой необхватной и пузатой, что еле помещалась на кровати, куда там ее скидывать? Надо быть Геркулесом, чтобы завалить этакую «глыбу» …
…Взгляд неожиданно переметнулся в угол палаты. Света Пушкина, как и в прошлый раз, не спала. Она снова сидела, укутавшись одеялом до самых глаз, на кровати и, не отрываясь, смотрела в окно. Словно выжидала что-то. Но того страха в ее взоре уже не было. Алекс повернулась к окну и увидела за ним где-то далеко слабое мерцание. На том самом месте, где прошлый раз видела непонятную светящуюся дверь.
«Может, это кто-то фонариком сигналы подает?» – прищурив близорукие глаза, Алекс стала всматриваться вдаль. Ярко-желтая точка продолжала мигать: раз-два, раз-два, раз-два. Потом она слегка увеличилась в размере, и ритм мигания поменялся: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.