На перепутье: Воительница
Шрифт:
— Но мы не можем закрывать глаза на то, что он уже много лет работает на правительство...
— Почему? — Томас вскидывает одну бровь, и своим вопросом разом отсекает все мое возмущение. — Почему ты так его защищаешь, веришь в его невиновность? Ты же тоже работаешь на правительство, и я работаю на правительство. Но мой ум холоден и он остужает сердце, а вот у тебя совсем наоборот... Нервничаешь? А может... ты и есть его сообщник?
Его глаза сужаются, он всматривается в мое лицо, а у меня буквально дар речи пропадает. Больше внутри нет жара, все холодеет от брошенного в меня намека, ладони
Хочу ответить, но не могу. Мысли путаются, и я пытаюсь понять, почему он вдруг задал такой вопрос и что напрягает меня в его удивительно спокойном поведении. Такое чувство, будто его вопрос — плотная пелена, скрывающая всю суть. Всю правду — о нем, о мстителе и о моем неожиданном отстранении...
Догадка всплывает, как пузырек в воде, на поверхность. Я подаюсь вперед, опираюсь руками на стол и говорю практически шепотом:
— Это же вы.
— Что? — Томас приподнимает брови и отчего-то усмехается.
— С чего вдруг вы отстранили меня от дел? Вы знали, что Уильяма обвинят, и потому не хотели, чтобы я был вовлечен в расследование? Боитесь, что я вскрою правду и упеку вас за решетку?
— Ты в своем уме? — злобно бросает шеф, неосознанно отодвигаясь от меня. — Совсем в голове помутилось от усталости? Предупреждаю, Джон: еще одно слово про это дело, и я уволю тебя...
— Да пожалуйста, — отталкиваюсь от стола, выпрямляюсь, чувствуя прилив уверенности и сил. — Увольняй, если думаешь, что меня это остановит. Ты полный кретин, Томас, и об этом знает весь отдел. Несмотря на твои рассудительность и лидерские качества, все давно знают о твоем лицемерии и отношении к женщинам. О, прости, — говорю наигранным извиняющимся тоном, — что задел твои чувства и влез в личную жизнь. Но я позволил себе это лишь по одной причине: ты тоже вмешался в мою жизнь, когда говорил об отдыхе и родных и делал вид, что беспокоишься о моем здоровье.
Делаю паузу, с наслаждением наблюдая, как лицо Томаса вытягивается, а глаза становятся похожими на блюдца. Но в отличие от него я за время разговора еще ни разу не солгал.
— Теперь тебя предупреждаю я, — произношу четко и твердо. — Я найду виновного. И если им окажешься ты — я убью тебя.
— Ты мне угрожаешь? — лицо шефа расплывается в недоброй усмешке. — Мне отвести тебя к твоему дружку?
— Вначале попробуй повесить на меня убийства и похищения, как ты это сделал с Уильямом. А я подожду этого момента, но возрадоваться не дам.
— Ты...
— Я поймаю тебя, — грубо перебиваю его. — Поймаю настоящего мстителя. И в очередной раз докажу, что даже самый необыкновенный человек может потерять все за один день.
Глава 29. Послание
Джон
Быстро покинув кабинет шефа, прохожу мимо Ника, Рона и Наари. Внутри все еще жжет от гнева, в ушах гулко стучит кровь. Спиной чувствую недоуменные взгляды товарищей, но они молчат или я уже просто не обращаю внимания на голоса. Сквозь плотный комок мыслей прорываются лишь тихие слова моей амазонки:
— До свидания.
Слышу, как она спешит догнать меня. Я слышу только ее. Всегда, что бы ни произошло, ее слышно четче, чем любой другой звук,
Выхожу на улицу и ныряю в дождь. Холодный ветер, ударив в лицо, в одно мгновение остужает гнев, и я замираю посреди парковки, несмотря на тяжелые капли, скользящие по лицу и шее.
Осознание случившегося приходит внезапно. Злость сменяют неприятные, гадкие чувства: страх и тревога. Впервые в жизни я так сильно жалею, что сказал о чем-то прежде, чем подумал. Я не испытываю вины, за свои слова мне не стыдно, но они могут стоить мне не увольнения, а жизни. В тот момент злость, вызванная ощущением несправедливости, застелила глаза, обожгла изнутри и руководила мной, как марионеткой.
— На вашей планете можно легко заболеть под таким дождем.
Шепот девушки осторожно выводит из оцепенения. Смотрю на нее сквозь застелившую глаза пелену и только сейчас замечаю, что она стоит рядом и укрывает мою голову короткой черной курткой.
А сама чуть заметно дрожит, смотря перед собой и покусывая губу.
— Пойдем в машину…
Когда мы, наконец, оказываемся в авто, Наари шумно выдыхает, прижимает ко рту руки и начинает согревать их дыханием.
— Прости, — включаю обогреватель, стараясь не смотреть на дрожащую девушку.
Все же не стоило брать ее с собой. Сейчас я чувствую себя слабым как никогда раньше и не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня таким.
— В Норфии дожди — редкое явление, — говорит Наари, обняв себя за плечи. — Но они не такие холодные, как здесь. Мое тело не привыкло к холоду. Дни у нас жаркие, а ночи обычно теплые, но…
— Извини, — перебиваю ее, хоть и понимаю, что она всего лишь пытается меня отвлечь. — Можем немного помолчать? Мне нужно подумать…
Краем глаза вижу, как она кивает и уводит взгляд в сторону окна. Капли стучат по машине, сметая и без того спутанные мысли в кучу. В салоне быстро становится тепло, но внутри меня до сих пор все дрожит.
Пытаюсь зацепиться хоть за одну мысль, понять, что же я упустил и когда свернул с правильного пути в расследовании. Такое чувство, будто все произошедшее связано между собой — и нападение на Наари, и похищения похожих друг на друга девушек, слежка, намеренное отстранение и смерть жены Уильяма… И в то же время кажется, что все эти события самостоятельны и не имеют ничего общего.
Похоже, я все же солгал в разговоре с Томасом. В одиночку найти настоящего преступника у меня не получится. Док был единственным, кто с таким же упорством вел это расследование, он был тем, кто, как детектив, полностью погрузился в дело о мстителе. Он знает все тонкости, многие из которых не знаю даже я. Возможно, Док подобрался слишком близко к разгадке. Это могло вынудить мстителя вывести его из игры.
Конечно, если Док в самом деле невиновен. Я так запутался, что уже начинаю в этом сомневаться…
— Нужно поскорее отослать Валери и Мэй обратно в Корею, — говорю вслух и сразу замечаю, как Наари впивается в меня взглядом. — Я сглупил… Своими словами я мог спровоцировать предполагаемого преступника. Если мститель действительно тот, о ком я думаю, то, чтобы сделать меня уязвимым, он нацелится на мое окружение. В первую очередь на близких…
«И на тебя в том числе», — добавляю мысленно.