На полпути к могиле
Шрифт:
— Послушай-ка меня, Котенок, — перебил Кости. Я в полубреду почти забыла о нем. — Не знаю, о ком ты говоришь, но ты — не зло. Ни единой клеточкой тела. С тобой все в порядке. И болван тот, кто этого не видит.
Моя голова упала ему на плечо. Минута, и припадок депрессии прошел. Я опять захихикала:
— Уинстону я понравилась. Мне бы только раздобыть лунного света, и меня всегда ждет на свидание призрак!
— Сожалею, милая, но должен тебе сообщить, что у вашего с Уинстоном романа продолжения не будет.
— Кто сказал? — засмеялась я, глядя на накренившиеся деревья.
Странное дело, они
Кости поднял мне голову. Я моргнула. Деревья снова встали прямо! А потом все заслонило его лицо, склонившееся надо мной.
— Я сказал.
Кажется, он тоже вращался. Может быть, все вращалось. Так мне казалось.
— Я пьяная, да?
До сих пор мне не случалось напиваться, поэтому я нуждалась в подтверждении. Он фыркнул, пощекотав мне дыханием щеку:
— Еще какая!
— Ты не вздумай меня кусать, — сказала я, заметив, что его губы всего в нескольких дюймах от моей шеи.
— Не дергайся. Как раз этого и в мыслях не было.
Впереди показался грузовичок. Кости поднес меня к пассажирской дверце и затолкал на сиденье. Я развалилась, вдруг почувствовав, как устала. Хлопнула дверь со стороны водителя, завелся мотор. Я все ерзала, устраиваясь поудобнее, но кабина у моего грузовичка была тесновата.
— Вот что, — проговорил через несколько минут Кости и пристроил мою голову к себе на колени.
— Свинья! — вскрикнула я, дернувшись так, что ушиблась щекой о баранку.
Он только рассмеялся:
— Ну и грязные у тебя мысли! Зря ты так поспешила обзывать Уинстона пьяным извращенцем. На мой взгляд, не пристало горшку обзывать чайник черным. У меня-то самые благородные намерения, уверяю тебя.
Я покосилась на его колени, потом на страшно жесткую на вид дверцу кабины и заколебалась в выборе. Потом плюхнула голову ему на бедро и закрыла глаза.
— Разбуди меня, когда приедем домой.
5
Шла пятая неделя.
Я мыкалась по пещере, мечтая, чтобы Кости снова избил меня до беспамятства. Все лучше, чем то, что мне предстояло. Преображение во вкусе вампира.
Его не было на камне, где он обычно устраивался. Может, он еще спал. Я пришла минут на десять раньше. Не так уж много времени заняла последняя из множества лживых историй, которыми я в последнее время угощала маму, объясняя, где провожу время. Первые несколько недель я уверяла ее, что нашла работу официантки, но чтобы объяснить свои вечные синяки, пришлось выдумывать что-то другое. Наконец я выдала ей рассказ, будто прохожу курс интенсивных тренировок для подготовки к военным сборам. Она пришла в ужас при мысли, что я окажусь в обществе солдатни, но я ее успокоила, сказала, что тренируюсь только ради большего успеха в своих факультативных занятиях. Очень даже факультативных: убийство вампиров не входило в курс ни одного из известных мне колледжей.
— Кости? — позвала я, проходя в глубь пещеры.
Надо мной всколыхнулся воздух. Я развернулась на одной ноге и выбросила вверх другую, пнув нападающего в бок. И тут же пригнулась, уклонившись от удара кулака, нацеленного мне в макушку, после чего кувырком ушла от следующего молниеносного удара.
— Очень хорошо! — похвалил мой неумерший тренер.
Я расслабилась:
— Опять меня испытываешь, Кости? И вообще, откуда
— Оттуда, — указал он наверх.
Я подняла глаза и увидела крошечную щелку в камне в сотне футов над головой. Как он умудрился туда забраться?
— Вот так, — ответил он на мой невысказанный вопрос и взвился вверх, словно его вздернули на веревке.
Я разинула рот. За пять прошедших недель он ничего такого не проделывал.
— Ух ты! Ловко. Что-то новое?
— Нет, милая, — отвечал он, изящно спускаясь. — Трюк старый, как я сам. Запомни: если ты не видишь вампира перед собой, это не значит, что его нет прямо над тобой.
— Понятно, — пробормотала я.
Пять недель назад я бы покраснела как сумасшедшая. А теперь и глазом не моргнула, уловив двусмысленность.
— Так, а теперь переходим к заключительной стадии. Превратим тебя в обольстительницу. Может статься, самое трудное еще впереди.
— Вот спасибо!
Мы зашли в импровизированную гостиную, которая выглядела бы вполне обыкновенно, если забыть о каменном потолке и стенах из сталагмитов. Кости отвел электричество от ближайшей линии и устроил в пещере отличную проводку. Так что у него имелись лампы, компьютер и телевизор, поставленный перед диваном и креслами. Был даже обогреватель на случай, если ему надоест нормальная пещерная температура — пятьдесят с чем-то градусов. [4] Добавить несколько картин и пару декоративных пуфиков, и получится подземная версия «Дома Красавицы».
4
50 градусов по Фаренгейту = 10 градусов по Цельсию.
Кости прихватил свою брезентовую курточку и повел меня обратно к выходу.
— Пошли. Мы отправляемся в салон, а это, надо думать, надолго.
— Ты, конечно, шутишь!
Я со смесью изумления и отвращения уставилась в большое зеркало, пристроенное Кости у стены. Пять часов в салоне красоты заставили меня на себе почувствовать, что значит попасть в стиральную машину с отжимом. Меня отмывали, налепляли воск и сдирали вместе с волосами, стригли, сушили феном, маникюрили, педикюрили, отшелушивали, завивали, укладывали и под конец раскрасили во все цвета макияжа. К тому времени как Кости явился за мной, мне и смотреть на себя не хотелось, и всю дорогу обратно к пещере я с ним не разговаривала. Наконец зрелище окончательного результата заставило меня нарушить молчание:
— Я ни за что не покажусь на людях в таком виде!
Пока я страдала в салоне, Кости, как видно, занимался покупками. Я не спрашивала, откуда у него деньги: перед глазами у меня стоял образ стариков с прокушенными шеями и пропавшими бумажниками. Тут были обувь, серьги, лифчики с поддержкой, юбки и нечто, что он упорно называл платьями, хотя выглядели они в лучшем случае лохмотьями платьев. В одном из них я и была сейчас: ярко-зеленое с серебром, обрезано на четыре дюйма выше колена, вырез явно слишком низкий. В сочетании с новыми кожаными сапогами, завивкой и макияжем оно делало меня похожей на двадцатидолларовую шлюху.