На полпути к могиле
Шрифт:
— Чуть не попались…
Он смотрел на меня. На его лице уже не было злости, и пожалуй, от этого я и забеспокоилась. Злость я бы пережила.
— Я не могу больше видеть, что ты с собой делаешь.
Я настороженно изучала его лицо.
— Что я делаю?
— Продолжаешь казнить себя за грехи отца, — ровным голосом ответил он. — До каких пор ты намерена за них расплачиваться? Сколько вампиров ты должна убить, чтобы не считать себя в долгу перед мамочкой? Я мало встречал людей отважней тебя, а собственной матери ты боишься до смерти. Как ты не понимаешь? Это ты не меня
— Тебе легко говорить, твоя-то мама умерла! — Я бессильно опустилась на диван. — Тебе не приходится гадать, не возненавидит ли она тебя из-за того, с кем ты спишь, и увидишь ли ты ее еще хоть раз, если скажешь правду! Что мне, по-твоему, делать? Рискнуть отношениями с единственным на свете человеком, которого я любила? Ей хватит одного взгляда на тебя, она, кроме клыков, ничего не увидит! Она никогда меня не простит, как ты не понимаешь?
На последних словах голос у меня сорвался, и я обхватила голову руками. Замечательно. Вот теперь настоящая мигрень.
— Ты права, моя мама умерла. Я никогда не узнаю, как бы она отнеслась к тому, каким я стал. Гордилась бы мной… или презирала бы за мой выбор. Но все равно, скажу тебе честно: будь она жива, я бы ей показался. Как есть. Она этого заслуживала — и, если начистоту, я тоже. Но речь не обо мне. Слушай, я не требую познакомить меня с твоей мамой. Я говорю о том, что рано или поздно тебе придется примириться с собой. Ты не можешь изгнать из себя вампира и не должна постоянно винить себя за это. Тебе надо разобраться, кто ты такая и чего хочешь, и не извиняться за это. Ни передо мной, ни перед своей мамой, ни перед кем бы то ни было.
Он был уже в дверях, когда я сообразила:
— Ты уходишь? Ты… ты меня бросаешь?
Кости обернулся.
— Нет, Котенок, просто даю тебе возможность все обдумать, не отвлекаясь на меня.
— А как же Хеннесси?
Сейчас это был только предлог.
— Франческа так и не выяснила ничего конкретного, а мы сами сделали все, что могли. Небольшой отпуск не повредит. Если что-то появится, я тебе позвоню. Обещаю. — Он напоследок послал мне долгий взгляд. — До свидания.
Я услышала, как закрылась дверь, но в сознании звук не отозвался. Еще двадцать минут я сидела, уставившись на нее, и вот — чудо! — в дверь постучали.
Я радостно вскочила:
— Кости!
Это был паренек в униформе.
— Доставка пиццы, — с заученной бодростью отбарабанил он. — С вас семнадцать двадцать пять.
Я как в тумане дала ему двадцатку, сказала, что сдачи не надо, закрыла за ним дверь и расплакалась.
20
Тимми разглядывал меня испуганно и завороженно, словно неожиданно обнаружил под микроскопом вирус.
— Ты новую открываешь?
Я задержала ложку над блюдечком с шоколадным мороженым, вызывающе вздернула бровь:
— А что?
Он покосился на две пустые банки у меня под ногами. А может, он рассматривал бутылку джина, которую я пристроила рядом с собой. Все равно!
— Зачем? — спросил он.
Я уже четыре дня не видела Кости и не говорила с ним. Кажется, не так уж долго, да? Ну а для меня каждый день тянулся неделями. Тимми знал, что что-то не так. По деликатности или из страха он не спрашивал, почему в последнее время около нашего подъезда не видно знакомого мотоцикла.
Я совершала движения. Ходила на занятия. Лихорадочно зубрила. Поглощала сахар и полуфабрикаты, не заботясь об уровне инсулина в крови. А вот спать не могла. Не могла даже улежать в постели — все время тянулась к кому-то, кого в ней не было. Я по сто раз в день снимала трубку и роняла снова, не набрав номера, потому что не знала, что сказать.
Тимми не давал мне лезть на стену. Он заходил, до ночи смотрел в телевизор, разговаривал или молчал, смотря по моему настроению, просто был рядом. Я была благодарна от всей души, и все равно мне было одиноко. Не его вина, что мне приходилось притворяться, следить за каждым словом и вообще носить маску, немного похожую на меня прежнюю. Нет, не его вина. Виновата была я — оттолкнула единственного, кто принимал меня как есть, со всеми недостатками и странностями обеих половин моего существа.
— Знаешь, это ведь правда, — вдруг сказал он, кивая на экран. — Они существуют.
Я почти не следила за сюжетом, погрузившись в своп переживания.
— Люди в черном. Секретные агенты правительства, контролирующие и следящие за порядком среди внеземлян и сверхъестественных созданий. Они существуют.
— Угу, — равнодушно протянула я.
И вампиры тоже, дружок. Ты как раз сидишь рядом с такой. В некотором роде.
— Знаешь, я слышал, этот фильм основан на реальных событиях.
Я мельком глянула на экран, где Уилл Смит колошматил инопланетного монстра. А, «Люди в черном»…
— Возможно. — Гигантский таракан-пришелец, питающийся людьми?
Мне ли говорить, что так не бывает?
— Эй! Ты не хочешь мне сказать, почему вы расстались?
Этот вопрос вернул меня к действительности.
— Мы не расстались, — уверенно заявила я, успокаивая не столько Тимми, сколько себя. — Мы, э… взяли тайм-аут, чтобы оценить положение и… мм… разобраться в наших отношениях, так что… Я запихала его в шкаф! — вырвалось у меня в припадке стыда.
Тимми вылупил глаза:
— Он и сейчас там?
Сцена из классической комедии, только вот чувство юмора у меня отказало.
— В воскресенье неожиданно заявилась моя мать, и я перетрусила, загнала его в шкаф, пока она не ушла. Вот после этого он и предложил «оценить»… Думаю, он сыт по горло моими проблемами, и хуже всего, что я не могу его винить.
Тимми уже опомнился:
— А почему твоя мать так не любит иностранцев?
Как ему объяснить?
— Ну… помнишь, я говорила, что между нами есть что-то общее, потому что мы оба росли без отца. Только у меня случай немножко сложнее, чем твой. Мой отец был… англичанин. Он изнасиловал мою мать, и поэтому… с тех пор она ненавидит англичан. Ты же знаешь, мой парень англичанин, и я тоже… наполовину англичанка, и ее это, по правде сказать, никогда не радовало. Если она узнает, что я встречаюсь с англичанином, она, мне кажется, отвернется от меня… станет чужой.