На полпути к могиле

Фрост Джанин

Грузовичок я оставила еще дальше обычного места в четверти мили от входа. От новой стоянки до пещеры было четыре мили лесом. На случай, если у меня имелись зрители, я проделала несколько разминочных упражнений, как всякий перед спортивной пробежкой. А потом рванула стрелой, закладывая большой крюк, чтобы сбить с толку тех, кто вздумал бы запомнить направление. Десятимильный спринт — и я в пещере. Кости, удивленный и обрадованный, уже шел мне навстречу.

— Котенок, я не ждал тебя так рано…

Он увидел мое лицо и замолчал. Я обхватила его руками и разревелась.

— Что такое?

Он подхватил меня, быстро пронес по

низким переходам внутрь и уложил на диван. Я уже немножко пришла в себя и начала объяснять:

— Дэнни. Дэнни Мильтон. Черт его побери, он умудрился снова меня поиметь, да еще не снимая штанов! Ко мне заявились два сыщика. Из-за этой гниды: он назвал им мое имя и рассказал, что я ушла из клуба с убийцей. Угадай, кто главный подозреваемый в загадочном деле, где участвует молодая женщина и странный мумифицированный труп? По-моему, тебе придется их выпить и стереть им память, не то мне ни за что не закончить колледж. Господи, они решили, что я покрываю сатанистов, ты не поверишь, чего они навыдумывали.

На лице его мелькнула тревога, он встал с дивана.

— Котенок, — с убийственной твердостью проговорил он, — иди к телефону и звони маме. Сейчас же. Скажи, пусть берет стариков и выезжает. Привези их всех сюда.

— С ума сошел! — Я тоже вскочила, обалдело тараща на него глаза. — Да мать первым делом с визгом выскочит из этой пещеры, она же темноты боится, а бабушку с дедушкой как протащишь по этим норам? Полиция не стоит…

— Плевать мне на полицию! — Его слова рассекали воздух. — Хеннесси ищет, чем зацепить меня, а если это не выходит, то кого-то, кто мне близок. Мы знаем, что у него есть контакты в полиции, и если ты оказалась среди подозреваемых в убийстве и в деле участвует странный разложившийся труп, ему это тоже станет известно. Ему известно твое имя. Ты связана со смертью вампира, и одного взгляда на твое фото ему хватит, чтобы опознать девушку, от которой он едва ушел живым, так что давай к телефону и вытаскивай родных из дома.

Господи Иисусе, а я об этом и не подумала. Дрожащей рукой я взяла протянутый им телефон и набрала номер. Гудок, другой… третий… четвертый… пятый… шестой… Я уже плакала. Они всегда подходили быстро. Ох, нет, нет, пожалуйста… десять… одиннадцать… двенадцать…

— Не отвечают. Мы с ней говорили утром, до визита детективов. Она сказала, кто-то пришел…

* * *

Мы летели по лесу на его мотоцикле. Впервые я радовалась, что он гоняет на этом проклятом неустойчивом драндулете. Никакая другая машина не прошла бы здесь на такой скорости. Если бы нас остановили тогда, никто бы не усомнился, что я виновна, как черт, во всем, в чем меня обвиняли. Поверх черного эластикового костюма я натянула стеганые сапоги с кольями на голенищах, к предплечьям и бедрам были пристегнуты метательные ножи, а за поясом торчали два пистолета, заряженные серебряными пулями. Только мы бы ни за что не остановились. И попробовал бы кто за нами угнаться!

Я все пыталась дозвониться до своих по мобильному, то сыпала проклятиями, то молилась — никто не отвечал. Если с ними что случилось, это только моя вина. Если бы я не выпила тот отравленный джин и сумела бы убить Хеннесси… если бы я не встречалась Дэнни… Тысячи мучительных «если» терзали мой ум. Обычно от пещеры до нашего дома выходило полтора часа езды. Кости добрался меньше чем за тридцать минут.

Мы остановились прямо перед передней дверью, и я первая соскочила

на землю и, взбежав по ступенькам крыльца, ворвалась в открытую дверь. И мой разум отказался воспринять то, что открылось глазам. Я поскользнулась на растекшейся по полу красной луже и разбегу ничком упала на пол. Кости, не отстававший от меня, проявил большую осторожность. Он вздернул меня на ноги.

— Хеннесси и его люди могут быть рядом. Ты никому не поможешь, если сейчас сорвешься!

Его голос звучал жестко, зато он пробился сквозь паралич, охвативший мой мозг при виде крови. Ранняя тень сумерек легла на небо. Бледные янтарные лучи черного солнца осветили невидящие глаза моего дедушки, распростертого на полу кухни. Горло у него было разорвано. Это в его крови я поскользнулась. Вырвавшись из рук Кости, я вытянула из ножен ножи и сжала их, готовая метнуть в первого нелюдя, показавшегося на глаза. Кровавый след вел вверх по ступеням, багровые отпечатки ладоней… Мы пошли по этому ужасному следу. Кости втянул ноздрями воздух и придержал меня на площадке.

— Слушай. Я едва улавливаю их запах, так что думаю, Хеннесси и тех, кто с ним был, рядом нет. Но ты держи ножи наготове и швыряй их во все, что движется. Побудь здесь.

— Нет, — сквозь стиснутые зубы проговорила я. — Я иду туда.

— Котенок, не ходи. Давай я посмотрю. А ты постереги.

Его лицо морщилось от жалости, но я его не слушала. Горе сжалось во мне в тугой клубок, которому еще предстояло развернуться. Позже, много позже, когда все вампиры и прочие, кто это сделал, будут мертвы.

— Уйди с дороги.

Никогда в моем голосе не звучало такой угрозы. Он отступил, но прошел за мной следом. Дверь в мою спальню взломали пинком. Она висела на одной петле. Бабушка лежала на полу лицом вниз, ее пальцы были сведены судорогой, словно она и мертвая пыталась уползти от преследователей. У нее на шее виднелись две раны, одна мелкая, одна сквозная. Как видно, она, уже умирая, доползла по ступеням ко мне в комнату. Кости опустился рядом с ней на колени и повел себя странно. Он обнюхал раны у нее на шее, взял с моей кровати подушку и поднес ее к лицу.

— Ты что делаешь?

Господи, он что, проголодался? От этой мысли меня пронял зловещий озноб.

— Я их чую. Четверо, в том числе Хеннесси. Я чую на этой подушке твою маму. Они ее забрали. И здесь не так много крови. Она не умерла.

От облегчения и ужаса у меня подогнулись колени. Она еще жива; может быть, жива. Кости обнюхивал комнату, как страшный белый пес. След вывел его обратно на лестницу. Я слышала, как он движется по кухне, и понимала, что он так же обнюхивает дедушку. Думать об этом было невыносимо. Я нежно перевернула бабушку на спину, и ее открытые глаза уставились на меня с укором. «Это все ты виновата!» — безмолвно обвиняли они. Подавив рыдание, я закрыла ей глаза и послала к Небу молитву даровать ей покой, потому что мне-то его больше не знать.

— Спускайся сюда, Котенок. Кто-то идет.

Я прыжками сбежала по лестнице, стараясь не наступать на кровавые отпечатки. Кости комкал что-то в ладонях. Сунув комок за пояс, он развернул меня к двери. Шум мотора слышался на дороге примерно в миле от дома. Я достала оставшиеся ножи и теперь сжимала в каждой руке по два.

— Это они? — с надеждой спросила я.

Больше всего на свете мне хотелось растерзать сотворивших это зверей. Кости встал рядом со мной, расставив ноги и щурясь: