На пороге ночи
Шрифт:
Джудит Пакхей сидела у изголовья кровати, на которой лежало беспомощное тело отца. Когда налившиеся кровью пиявки отвалились, она тут же заменила их другими. В промежутке между двумя циклами этой медицинской процедуры Джудит молилась. Нет, она не хотела, чтобы Джедеди умер, конечно, нет, она никогда не дошла бы до подобного кощунства. Однако Джудит слышала от людей, что после удара больные часто теряли память, и невольно думала о том, как было бы хорошо, если бы отец навсегда забыл о существовании Робина. Ей не приходило в голову, что, возможно, в этот момент Джедеди расстается с жизнью и, вызови она вовремя врача, отца еще удалось бы спасти. Впрочем, сам он верил только в благотворное действие травяных настоек и молитв. Если бы Джудит пригласила доктора, старик никогда бы ей этого не простил, а она всегда была послушной дочерью. «И потом, – подсказывал ей внутренний голос, – представь, что он выкарабкался: никогда Робин не сможет вернуться домой. Сама знаешь, наилучший выход для всех – это чтобы старик уже не поднялся…»
Джудит встряхнула головой, пытаясь отогнать докучливое нашептывание. Неправда, она не желает смерти отцу, это просто невозможно…
САНДИ
СЛАДКИЙ ЯД ЗМЕИ
17
Несмотря на жгучее желание поскорее покинуть пределы своей тюрьмы, Робин остановился в нерешительности у подножия горы, пробуравленной тремя подземными коридорами. Другим концом туннели выходили в совсем иной мир, где для него могла начаться новая жизнь, полная неожиданностей. На память ему внезапно пришли нелепые россказни Джедеди Пакхея, которыми тот щедро угощал его последние недели. Если верить картам, каждая из галерей в длину насчитывала около трехсот ярдов. Преодолеть такое расстояние на открытом воздухе при свете дня – сущие пустяки, но совсем другое дело, если ты двигаешься в полной или почти полной темноте. Джудит сказала, что нужно ехать по среднему туннелю, который ближе всего подходил к лесопилке, но Робину не было никакого дела до дровосеков, и он решил углубиться в тот, что находился слева и должен был вывести его на север. Мальчик предположил, что где-то заброшенный перегон непременно соединится с по-прежнему действующей железной дорогой и он проберется в какой-нибудь поезд северного направления.
Крепче вцепившись в руль велосипеда, Робин отважно въехал в туннель. Преодолевая еще освещенный участок, он не испытывал тревоги, но вскоре его поглотил мрак, и дальше пришлось пробираться на ощупь. Фара велосипеда не работала, и Робин с него слез – крутить педали в темноте было неосмотрительно, ведь он не знал, что могло попасться на пути. Кроме того, он боялся наткнуться на какого-нибудь зверя – барсука или койота, который мог расценить появление Робина как вторжение на его территорию. Каждый шорох и звук дробился в туннеле на тысячи отголосков, и Робину все время казалось, что он не один и что за ним неотступно идет невидимый преследователь, приноравливаясь к его шагам. Сопротивляясь искушению обернуться, мальчик старательно припоминал истории о воспитании юных спартанцев, которых приучали совершать ночные переходы без факелов, чтобы у них выработался мужественный характер. Робин не сводил глаз с маячившего впереди кружка света, обозначавшего выход из подземного коридора.
«Если я не поддамся панике, Антония будет мной гордиться», – подбадривал он себя, стискивая велосипедный руль. К несчастью, когда позади остались две трети пути, к его ноге прикоснулось что-то мягкое, живое – крыса или каменная куница… Робина охватил страх, вскочив на велосипед, он изо всех сил стал жать на педали и помчался, не видя, что находится впереди, и думая только о зверьке. Но тут переднее колесо вдруг запнулось о выдернутую из земли шпалу, и Робин, взлетев над седлом, грохнулся вверх тормашками прямо на балласт. Чистая случайность, что он не ударился о рельсы и не раскроил череп. Поднявшись на ноги, Робин почувствовал, что из раны на коленке идет кровь. Пошарив руками в темноте и найдя велосипед, он снова стал толкать его впереди себя в направлении выхода. Нога болела, разорванные брюки пропитались кровью и стали липкими. Оказавшись на свету, Робин посмеялся над своими страхами – что это вдруг на него нашло? А ведь несколько мгновений назад он готов был поверить, что Джедеди Пакхей поднялся со смертного одра и прямо в ночной рубахе явился, чтобы настигнуть его в самом сердце подземной галереи!
– Эй, малыш! – раздался справа от него голос. – Похоже, ты влип в скверную историю?
Робин вздрогнул. На откосе сидел какой-то тип и смотрел на него, широко улыбаясь. Бородатый молодой человек, весь обросший, со спутанной шевелюрой, одетый в выцветшую военную форму. Рядом валялся потрепанный рюкзак, на котором можно было разобрать надпись: «1-й парашютно-десантный полк». У парня было энергичное лицо Христа, вполне оправившегося после распятия, который мог бросить небрежно, выставляя на всеобщее обозрение продырявленные руки: «Смотри, приятель, все заросло, и я снова могу играть в бильярд!» Из-под засученных штанин выглядывали голые ноги, невероятно грязные и сплошь покрытые мозолями.
– Приветствую тебя, дитя туннелей, ангел, извергнутый недрами железнодорожной компании! – шутливо произнес незнакомец, делая церемонный поклон. – Ты одна из аватар Будды? Амида-буцу [10] ? Как видишь, я всячески демонстрирую тебе свои верноподданнические чувства, а если соизволишь, могу поцеловать тебе ляжку, как это практиковалось у средневековых баронов во время вассальной клятвы.
Робин замер, сбитый с толку, но уже покоренный. Внезапно его осенило. «Да это же он! – подумал мальчик с огромным облегчением. – Таинственный посланец Антонии и Андрейса, телохранитель, которого я тщетно пытался обнаружить. Он с трудом отыскал мой след в этой забытой Богом дыре и едва не опоздал. Но наконец он здесь. Скорее всего он решил мне показаться, чтобы помочь преодолеть те восемьсот миль, которые отделяют меня от дома».
10
Амида-буцу – одно из главных божеств японской мифологии, обитающее в «заоблачной стране» и являющееся воплощением Будды.
Испытав настоящий восторг, Робин едва не сказал молодому человеку, что нисколько не обманывается этим маскарадом, однако в последний момент передумал. Вряд ли спасителю могло понравиться, что его так быстро разоблачили.
– Меня зовут Хилтон Крапшоу, – представился парень. – В прошлом году я дезертировал из армии во время тренировочных полетов. Подвесил парашют к дереву прямо над быстриной, чтобы все решили, будто я утонул. С тех пор я стал железнодорожным духом огня : сажусь в поезда-призраки и путешествую в параллельном мире.
Он открыл рюкзак и жестом велел Робину приблизиться.
– Иди сюда, – сказал Хилтон. – Нужно заняться раной. В старых туннелях полно всякой дряни. Иначе твоя нога до вечера успеет сгнить, а у меня нет никакого желания делать тебе ампутацию перочинным ножом.
К огромной радости Робина, велосипед совсем не пострадал от столкновения. Мальчик послушно оставил его внизу откоса. Хилтон станет ему поддержкой, для того он и послан Антонией. Шутка насчет средневекового обычая – своего рода пароль, намек. Он, видимо, хотел сказать: «Мы с тобой – команда одного корабля, только молчок, говорить об этом не нужно!»
Робин опустился на траву рядом с Хилтоном, и тот, высвободив его ногу из разорванной штанины, открыл походную аптечку.
– Неудачно ты ободрался, – проворчал он. – Лучше бы рану зашить, но попробую стянуть ее пластырем, посмотрим, будет ли держаться.
Он действовал ловко, как сестра милосердия, и Робин даже не успел почувствовать боли. Когда повязка была наложена, Хилтон ножом обрезал Робину обе штанины брюк, превратив их в шорты.
– Так намного лучше, – объяснил он. – Теперь ты совсем не похож на беспризорника. Запомни: в твоем возрасте, если собираешься стать бродягой, нужно стараться за собой следить, иначе тебя подберет патруль и загонит в приемник-распределитель.
Хилтон побросал вещи в рюкзак и выпрямился во весь рост.
– А теперь вперед! – скомандовал он. – Нечего здесь околачиваться. Родители уже наверняка подняли на ноги полицию. Ты пойдешь со мной, я знаю все железные дороги как свои пять пальцев. Есть местечки, куда лучше не показывать носа – банды рокеров часто устраивают себе логово в заброшенных вагонах.
Спустившись к насыпи, Хилтон внимательно осмотрел велосипед.
– Хорошая машина, – оценил он. – Поедем на ней, когда окажемся на ровной местности. Ты сядешь на раму, а я буду крутить педали, так дело пойдет быстрее.