На пороге Тьмы

Круз Андрей

Я так понял, что Федя высказался о наиболее существенном, на его взгляд. А что, вопрос тоже важный. Но не порадовал. Нет, все понятно, но не порадовал.

– Федь, а обратно отсюда никак? – с робкой надеждой уточнил я.

– Никак, Володя, – твердо ответил он и головой помотал, – Никто отсюда не уходил обратно. Да это еще полбеды, Отстойник этот самый не зря за тот свет полагают. И не за рай. Я что по-твоему, автомат просто так с собой вожу?

– А… есть причина? Криминал? Хищники?

– Есть криминал, – согласился он, – И хищники тоже попадаются. А вон туда глянь.

Он

показал рукой на темные низкие тучи, висящее за лесом низко над землей, скорее даже лежащие на земле и поднимающиеся от нее в невероятную высь. Жутковатое зрелище вообще-то, неприятное. Не зря мне в ту сторону идти не хотелось.

– Буря там, что ли? – прищурился я, вглядываясь.

– Тьма там. Самая настоящая Тьма. В Отстойнике, как опять же знающие люди говорят, встретились Свет и Тьма. Близко. Столкнулись, можно сказать и перепутались, отчего у нас тут сплошные проблемы, мать их в душу. Вот и живем так…

– Стой, стой, а фонариком ты что проверял? – вспомнил я первый момент нашего знакомства.

– Вот это и проверял. И ты знай – встретил незнакомого человека не в городе, или просто не там где надо – попроси на яркий свет посмотреть. Хоть бумагу зажги и перед глазами подержи. Если с ним что-то не так, или это вообще не человек, то у него глаза черными станут. Секунд за пять.

– В смысле черными? – уточнил я.

– В смысле вообще черными. – решительно махнул правой рукой Федор. – Ни зрачка, ни радужки, ни белков, сплошная чернота. Или даже белок черный окажется, а радужка со зрачком белесая, как негатив. И зрачок вертикальный. Только того, тут уже осторожней, реакция может быть всякая, в основном…

– Какая?

– Да простая, прошляпил – ты покойник.

Я посмотрел на него с подозрением, прикидывая, насколько он серьезен, но ни к какому конкретному выводу не пришел. Было желание послать его куда подальше с такими шуточками, да только с фонарика он и начал общение. Почему так? Есть ведь причина, наверное? А может это он псих, а вовсе не я? Тогда все логично получается. Все кругом психи, а я… Д'Артаньян, например. Чем не вариант?

В любом случае, здесь все же что-то не так. Тучи те же самые. Никогда я не видел, а повидал всякого много, чтобы вот такие были, почти черные. И вообще смотреть на них как-то… зябко. Нехорошо на них смотреть, а это тоже странно, потому как я и вовсе не мнительный. Я вообще толстокожий и малоэмоциональный чурбан.

Я так задумался, что когда машина подскочила на очередной глубокой колдобине, какими был богат этот грязный проселок, я даже приложился затылком о заднюю стенку кабины, на что водитель сказал:

– Не погни.

– Раньше машины были крепкие, – ответил я.

– Голову не погни, за машины я знаю.

Я постучал по металлической простенькой панели с овальным лючком «бардачка» испросил:

– Так это «Опель», говоришь? Твоя или работаешь на ней?

– Моя, – гордо кивнул он, – Когда взял, пробега на ней мало было. И вообще почти без проблем машина.

– Дорого обошлась? – поинтересовался я, но так, лишь бы хоть что-нибудь спросить.

– Почти что в собственную башку, – засмеялся он, – Купить машину у нас трудно, то есть вообще не продают. Надо самому добывать.

– В смысле? – не понял я.

– В простом, – взялся объяснять он, – Машин целых не так много осталось, времени-то прошло немало… ну, местного времени, в смысле, с того как тут…, – он защелкал пальцами, подыскивая слово, и я ему помог:

– Я понял.

– Ага, ну вот. Да и вообще не так их тут много было, я так понимаю, что тут больше на лошадках катались. Ну и лишних вообще нет, если она целая, то могут просто на запчасти разобрать, а их на складе сложить. Так и делают в основном, чем потом-то чиниться? Если литье какое несложное или слесарка – сами сделают, а что посложнее – уже трудно. Поэтому начальство давится жабой и машины никому не дает. Нужна – найди сам…

– И ты сам добывал? – уточнил я.

– Ага. Нашел хорошее место, где они вроде как на консервации стоят, договорился на тягач, да и вывез. Две вывез в общей сложности, одну городу отдал, они за целые платят хорошо, вторую себе оставил.

– А с башкой чего?

– Да вывез из одного места, а это на границе тьмы, считай. Там всякое случается, да и светлого времени мало, часа четыре всего. Когда вторую тащил, чуть не накрылся. Но вот, теперь катаюсь.

Он гордо похлопал по баранке, добавив:

– Везде лезет, везде тащит. Зверь-машина.

– Ты сам по себе работаешь? – задал я следующий вопрос.

– Не, я на должности в Горсвете, просто сутки через трое хожу, остается время еще и для себя подшуршать мальца. Так, за чуток, на пивко и бензин. Сейчас вот с халтуры еду.

– А что делал?

– В Митино катался, лампочки выкручивал и провода снимал. Лучше бы еще за машиной сгонял, но это напарник нужен, а его нет. А так электрика всякая в дефиците, чуть не на вес золота. Производство не наладили, хоть и мечтают. Не хватает чего-то. У нас только бензин с соляркой тут производят.

Бензин, кстати, попахивал как-то странно, я еще в первый момент обратил внимание, когда машина близко подъехала, но значения не придал, не до того было. А теперь заинтересовался, раз уж Федор сам тему поднял.

– А с бензином как?

– Дороговато, но есть, – ответил Федор.

– Откуда? Из запасов?

– Ты че? – удивился он. – Какие в дупу запасы? Запасы все давно закончились. Из угля гонят, по немецкой технологии. Ну и масла всякие, они тоже нужны.

– И как?

Про немецкий синтетический бензин я слыхал и читал, немцы в войну вроде не жаловались на него. Разве что дороговат он выходил, если мне память не изменяет. Но может и изменять, не уверен.

– Да нормально, видишь – бегает, – он в очередной раз постучал по рулю, как делал каждый раз, когда заговаривал про свой «Опель», – Моя «минерва», что в той жизни осталась, от такого бы масла с бензином загнулись, а «опелек» этот жрет и радуется.

– Че за «минерва»? – удивился я.

– Внедорожник японский. У вас таких не было? – даже не удивился он.

– Не было.

– Значит че-то другое было, – заключил он с уклоном в некую философичность.

– Ага, наверняка, – поддержал его вывод я.