На прорыв времени! Дилогия
Шрифт:
На момент выхода номера в печать официальная реакция руководства АДА в целом и Белого дома в частности на произошедшие события неизвестна.
(Продолжение темы см. на страницах 2, 3 и 5).
3 сентября 1947 года. Москва, Кремль.
–
– Наша ошибка, товарищ Сталин, состояла в том, что конвой с британскими материалами по проекту «Тьюб Эллой» был уничтожен без свидетелей. Если бы американцы поняли, что у нас уже есть атомное оружие, то мысль о такой вот демонстрации силы даже не пришла бы им в голову.
– Во-первых, мы планировали отпустить один из транспортов. Кто ж знал, что в спасательной операции будут участвовать чуть ли не все лоханки? Вот и нахватались этих самых рентген. Они в любом случае не могли выжить – пусть и не знали об этом. Опять же, ведомство товарища Берии слегка ошиблось в оценке понимания американцами природы цепной реакции. Точнее, понимания последствий. «Пшик» же у них уже был, и даже не один… Могли бы и знать о радиационной опасности, – Сталин пожал плечами. – Но это с одной стороны. А с другой – в ситуации есть множество плюсов политического, так сказать, характера. – И, видя некоторое недоумение на лице Ледникова, вождь дал понять Молотову, что тот может пояснить.
– Для начала, Голландия теперь американцев никогда не простит. А вместе с нею – и вся остальная Европа. Если обычные бомбежки годичной давности забыть еще можно, то такое преступление в памяти останется на более чем приличный срок. И помощь Советского Союза на этом фоне выглядят еще благороднее. Это раз.
Министр иностранных дел улыбнулся, видя, как кивает маршал.
– И два: теперь мы можем делать с американцами все, что захотим, и нам никто и слова не скажет. Это не значит, что мы собираемся загнать Америку в каменный век, – поспешил успокоить вскинувшегося при этих словах пожилого полководца Молотов. – Тут дело в другом – в том, что мы имеем на это право. И они это прекрасно осознают. Как в Белом доме, так и на улицах.
Населению обрыдла эта война, а теперь сюда прибавился еще и страх. В таких условиях американцы не будут способны сопротивляться и пойдут на соглашение на наших условиях.
– Настоящих кардиналов они нам все равно не выдадут.
– Ну почему же? – в разговор вступил и Берия, молча до этого сидевший в углу и даже не попытавшийся объясниться, когда Сталин упрекнул его ведомство в недоработке. – Как минимум троих мы уже знаем. Еще несколько лет – и найдем остальных. Тем более что в условиях «мира», – при этих словах министр усмехнулся, – действовать нашим людям будет гораздо проще. Да и бежать «кардиналам», как вы выразились, некуда. Разве что на какие-нибудь острова, с полным разрывом контактов с остальным миром…
– Где они будут уже не опасны, – закончил мысль Рокоссовский.
Ледников, глядя на сплоченность единомышленников «железного Иосифа», вдруг подумал, что именно такими он видел их оттуда, из будущего. Людей, вместе работающих над задачами мирового масштаба и успешно их решающими. Поддерживающими друг друга… И вместе добивающимися успеха.
– Я знаю, что вы к американцам относитесь очень плохо, товарищ Ледников. И знаю, что причин для этого у вас хватает. Но признайте – для них все уже кончено. Стратегически шансов у них нет никаких. А после подписания договора им останется всего несколько лет до момента, когда признать нашу правоту придется даже самым злостным антикоммунистам.
– И яблоко само упадет нам в руки, – как-то горько сказал Ледников.
– Можно и так сказать, – согласился Сталин. – Но я предпочитаю формулировку «воссоединение американского народа с братской семьей наций Земли». Нам еще многое предстоит сделать. В космос вот полететь, – и в этот момент Ледников вдруг осознал, почему вождь так спокоен.
Они победили. Не СССР и не ЕС, нет. Люди. Человечество. Они выиграли еще один шанс у Вселенной – шанс на рывок с планеты туда, в темноту неизведанного, к звездам. Туда, где можно будет обеспечить бессмертие людской расы.
И пусть впереди еще много проблем и препятствий – самая великая идея получила еще одну попытку на свое осуществление.
«Нас ждет Стар Трек, ха? – пришедшая в голову маршала мысль заставила его улыбнуться. – Как там было? „Туда, где еще не ступала нога человека“, верно?»
– Настроение поднялось, товарищ Ледников? – поинтересовался Сталин причиной улыбки.
– Да вот, вспомнился «Звездный путь», товарищ Сталин.
– Хороший фильм, – закивал вождь, так и не привыкший называть сериалы сериалами. – Скоро покажем молодежи. Года через три-четыре после победы. Как спутник запустим.
Победа уже рядом – осталось ее только взять.
И дети снова будут хотеть стать космонавтами…
12 сентября 1947 года. Коламбус, штат Огайо
– Я говорил! Я предупреждал! – лысый коротышка сорвался на визг. – Нашей последней козырной картой была бомба – и она оказалась битой! Нельзя было без оглядки лезть в берлогу к медведю! Надо было лучше подготовиться, собрать информацию.
– И что тогда? – рявкнул в ответ пожилой. – Или вы верите в миролюбие комми и их добрую волю? Или вы сами бы, имея такое оружие и такое превосходство, не захотели бы поставить конкурента на колени? Нам предъявили бы этот ультиматум – все равно! Даже если бы мы не рискнули.
– Насколько все серьезно? – спросил высокий джентльмен. – В конце концов, у них бомба, и у нас бомба. Блефовать, угрожать – но свести партию вничью. Бог с ним, с мировым господством – остаться бы при своих!
– Во-первых, у нас уже нет бомбы, – мрачно заметил коротышка. – После их удара по Лос-Аламосу нам потребуются миллиардные затраты и не меньше полугода, чтобы создать хотя бы еще один экземпляр. Люди, оборудование, научные данные, да и обогащенный уран – все это в трубу.
А во-вторых, что еще хуже, их бомба намного сильнее. Причем мы даже не знаем, как они это сделали. Наши яйцеголовые клялись, что так называемая «критическая масса» ограничивает мощность взрыва двадцатью – сорока тысячами тонн тротила – больше невозможно в принципе. Однако же то, что русские сбросили на Лос-Аламос, по самым скромным оценкам, минимум впятеро мощней.