На пути к Мировой войне
Шрифт:
Ответ прост. СССР, который действительно не по дням, а по часам набирал невиданную мощь! Однако Черчилль не был бы верным сыном так называемого британского империализма, если бы уже в то время открыто признал бы это. Напротив, он облек это в формулу защиты геополитических интересов Великобритании. В продолжение своих мыслей он стал растолковывать Майскому содержавшиеся в только что опубликованной им статье «STOP IT NOW» положения: «В наши дни происходит нечто подобное тому, что происходило в предвоенный период (то есть до Первой мировой войны. — A.M.) и в эпоху Наполеона. Дураки те, кто пытается делать различие между Западной и Восточной Европой… Кто готов ограничиться концепцией „западной безопасности“, тот развязывает Германии руки не против большевизма [28] , а для создания „Серединной Европы“ от Северного и Балтийского морей до Средиземного. „Серединная Европа“ означала бы смерть для Британской империи… Неизбежна и необходима борьба против Германии…» Хитрован, ох какой хитрован! А кто должен вести борьбу с Германией, чтобы не наступила смерть для Британской империи?! И Черчилль, не называя всего прямо, тем не менее подразумевает именно Советский Союз. Ведь озвученная им и адекватная планам Гитлера идея создания «Серединной Европы» затрагивала коренные геополитические интересы СССР. В том числе и как геополитического наследника царской России. Соответственно его слова означали, что Великобритания будет бороться против обеих, быстро набирающих силу континентальных держав Европы, чтобы избавиться от угрозы смерти (идея «Серединной Европы» под управлением Германии давний кошмар для британской политики) и не успокоится до тех пор, пока, во-первых, не доведет дело до смертельного
28
(ибо СССР сейчас достаточно силен для того, чтобы отстоять себя от атаки со стороны Германии). В круглых скобках примечание самого Черчилля. Видите, он уже назвал одну могущественную державу, но как бы вскользь. — A.M.
Особо почитаемый в Англии основоположник «технологии» достижения «баланса сил», философ, видный масон конца XVI — начала XVII вв. и один из асов британского шпионажа того периода — Фрэнсис Бэкон — любил говаривать, что-де «всегда нужно иметь поводы, чтобы начать войну». А уж что-что, но до предела ожесточившаяся на рубеже XIX–XX вв. борьба за монополию уже сухопутных (железнодорожных) путей сообщения на всем пространстве Евразии в изобилии давала поводы к провоцированию всемирного мордобоя. Именно она-то и явилась главной причиной разработки и объявления Плана Перманентной Мировой войны. Потому, что его цель состояла в создании «всемирной империи англосаксонской расы», в центре которой находилась бы Великобритания (ныне эту преступную идею развивают США, трансформировавшие ее в глобальную «американизацию» всего и вся).
И когда в Великобритании было принято решение о провоцировании мировой войны, то весь посвященный в тайны глобальной мировой политики и заинтересованный в том мир был оповещен об этом 29 марта 1890 г. не только в сугубо масонско-разведывательнои манере, но и прежде всего с явно выраженным железнодорожным оттенком. В зале одного из важнейших тогда железнодорожных вокзалов Берлина — Лертерском (ныне не существует) «чьи-то неведомые руки среди цветов поставили изображение земного шара, обернутого крепом» [29] . Разнесённые по всему свету средствами массовой информации сведения об этом факте в переводе с масонско-разведывательного языка означали: мировая война в целях пресечения как реализации идеи глобального трансконтинентального объединения Германии и России на базе их трансконтинентальных железнодорожных сетей, так и их первоочередного уничтожения как империй — объявлена!
29
Людвиг Э. Последний Гогенцоллерн (Вильгельм II). М., 1991. С. 93.
В тот поистине трагический для судеб мира день с политической арены Германии, Европы и всего мира навсегда «убирали» великого «железного» канцлера Германской империи — Отто фон Бисмарка. Прежде всего как ярого приверженца хотя и корыстолюбивой, но тем не менее в главном последовательно принципиальной политики, выраженной в его чеканной формуле «на Востоке врага нет»! То есть Россия — не враг! При всех своих чисто по-европейски двойственных маневрах Бисмарк все же упорно держался за свое «детище» — русско-германский договор о перестраховке от 6 (18) июня 1887 г. Договор о взаимном нейтралитете (так называемый «перестраховочный договор», коротко — Договор о перестраховке; своего рода де-юре предтеча самой идеи объединения, а в будущем, уже в XX в., также и договоров о нейтралитете и ненападении между двумя державами). Подлинная причина отставки Бисмарка заключалась в следующем. Поддавшись уговорам, в основе которых была грязная британская провокация, полностью невежественный в делах мировой политики кайзер Вильгельм II отказался пролонгировать этот договор ещё на шесть лет. Причем при совершенно ясно и четко обрисованной русской дипломатией перспективе перевести его в статус постоянного союза, но не ради столь страшившего Великобританию объединения, а в целях обеспечения взаимной безопасности. Вместо того чтобы сделать все от него зависящее для упрочения мира, кайзер посмел предложить Александру III «поделить мир между Россией и Германией», на что получил от российского самодержца характерный для него «зубодробильный» отказ.
Великий русский поэт Александр Блок в своё время совершенно справедливо назвал в одноименной поэме XIX в. веком «растущего незримо зла», где «зрели тёмные дела»! А среди множества зревших тогда темных и злых дел, направленных персонально против России, упомянутая выше история с Договором о перестраховке проходит красной нитью. Так что придется присмотреться к ней внимательно, тем более что не так уж и часто о ней вспоминают, особенно в связи с предысторией Второй мировой войны. А ведь за кулисами этой истории принципиальная схема поведения Великобритании в наиважнейших вопросах мировой политики.
Договор перестраховки был тайно заключён 6 (18) июня 1887 г. в Берлине в связи с окончанием срока действия Союза трёх императоров. Союз Трёх Императоров, — принятое в исторической литературе название соглашений, регулировавших в 70–80 гг. XIX в. взаимоотношения России, Германии и Австро-Венгрии. В сложившейся в результате франко-прусской войны 1870–1871 гг. политической обстановке в Европе Россия, Германия и Австро-Венгрия пришли в 1873 г. к заключению тройственного русско-австро-германского соглашения, имевшего характер консультативного пакта. В его основу легло двустороннее «прямое и личное» соглашение между российским самодержцем Александром II и императором Австро-Венгрии Францем-Иосифом, подписанное в местечке Шёнбрунне, что под Веной, 25 мая (6 июня) 1873 года. 11 (23) октября 1873 г. к Шёнбруннскому соглашению присоединился и кайзер Вильгельм I (Германия). Властелины трёх ведущих континентальных монархий обещали друг другу в случае разногласий по частным вопросам «сговориться так, чтобы эти разногласия не могли одержать верх над соображениями высшего порядка» и, если нужно, «принудительно поддержать европейский мир против всяких потрясений», что и было зафиксировано в ст. I Шёнбруннского соглашения. Они также обязались при угрозе нападения со стороны какой-либо четвертой державы, «не ища и не заключая новых союзов», сначала договориться между собой о совместном образе действий (ст. 2). Если при этом возникла бы необходимость в военных действиях, их характер должна была определять особая конвенция (ст. 3). Подключаясь к этому соглашению, Германия стремилась помешать франко-русскому сближению, уже наметившемуся в те годы. Россия же преследовала цель не допустить создания направленного против нее австро-германского союза и получить гарантии безопасности своих границ на западе. Причина такого подхода российской дипломатии проистекала из того, что уже в период действия Союза Трёх Императоров российская дипломатия не без помощи русской разведки узнала о тайно заключенном австро-германском договоре 1879 г., в связи с чем 6 (18) июня 1881 г. пошла на возобновление союза путем заключения русско-австро-германского договора о нейтралитете. Согласно его статье 1, стороны взаимно обязались соблюдать благожелательный нейтралитет в случае, если бы одна из них оказалась в состоянии войны с четвертой великой державой. Статья 2, в свою очередь, предусматривала обязательство сторон не допускать без взаимного согласия каких-либо изменений европейских владений Османской империи и сообща следить за тем, чтобы Блистательная Порта (то есть Османская империя) не нарушала бы принципа закрытия Проливов (ст. 3). Таким образом, договор был направлен на ослабление опасности появления английского флота в Чёрном море в случае войны Англии с Россией и несколько нейтрализовал антироссийскую направленность австро-германского договора 1879 г. Заключённый на три года, этот договор в 1884 г. был продлён, а в 1887 г. был заменён договором перестраховки. Здесь следует также отметить, что во втором своем периоде упомянутый выше Союз Трёх Императоров был тесно связан также и с результатами Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., Сан-Стефанским договором 1878 г. и особенно решениями Берлинского конгресса 1878 г. [30]
30
Подавляющая часть этих и иных соглашений сыграла колоссальную роль в подготовке мирового столкновения, известного как Первая мировая война, так как они являлись вехами на магистральном пути дипломатического маневрирования Англии в целях подготовки общеевропейского столкновения чужими
При заключении же договора перестраховки Россия и Германия проявили обоюдное стремление к заключению двустороннего русско-германского договора, посредством которого германская дипломатия, в частности, стремилась обеспечить нейтралитет России на случай очередной войны между Германией и Францией, ибо Берлин уже явственно ощущал, сколь интенсивно зреет у Парижа идея реванша. Русская же дипломатия в свою очередь добивалась гарантии нейтралитета Германии на случай войны с Австрией. Однако в ходе переговоров, ссылаясь на наличие ранее тайно заключенного австро-германского договора 1879 г., германское правительство согласилось выдать гарантии своего нейтралитета только в случае нападения Австрии на Россию. Причина этих оговорок заключалась в том, что в это время германская дипломатия уже знала о заключенном в 1887 г. между Англией, Австро-Венгрией и Италией соглашении о Средиземноморской Антанте, которая угрожала безопасности Германии. Соответственно и Россия сделала необходимые ей оговорки в отношении Франции. В результате, согласно статье 1 договора перестраховки, взаимные обязательства Германии и России заключались в том, чтобы соблюдать благожелательный нейтралитет в случае, если одна из договаривающихся сторон оказалась бы в войне с любой третьей великой державой. А на Австрию и Францию условия договора распространялись только в случае их нападения на Россию или Германию.
Договор перестраховки не решил задачи обеспечения безусловного нейтралитета России в возможной войне между Германией и Францией. Застраховавшись на случай войны с Россией и Францией союзом с Австрией, германская дипломатия заключением договора о нейтралитете с Россией, по существу, всего лишь перестраховывала себя. Кстати, именно вследствие этого смысла договор и получил такое название — договор перестраховки. Для России же, согласно статье 2 договора, важным было признание Германией прав, «исторически приобретённых Россией на Балканском полуострове», а также тот факт, что этой же статьей обуславливалось проведение согласованной политики на Ближнем Востоке. В статье 3 обе стороны признавали обязательность принципа закрытия Босфорского и Дарданелльского проливов для военных судов всех наций и условились совместно наблюдать за тем, чтобы Османская империя не делала исключений из этого правила в пользу той или иной державы. В особо секретном приложении-протоколе к договору перестраховки Германия принимала на себя обязательство оказывать России поддержку в Болгарии в плане недопущения реставрации правления принца Баттенбергского, а также на случай, если русский царь «оказался вынужденным принять на себя защиту входа в Чёрное море в целях ограждения интересов России». Последнее было прямым следствием опасений повторения ситуации Крымской войны 1855–1856 гг., когда флоты Англии и Франции вошли в Чёрное море.
Срок договора перестраховки истекал в июне 1890 г. и по дурацкой прихоти науськиваемого антигермански (не говоря уже о том, что и антирусски тоже) настроенными высшими должностными лицами германской империи кайзера не был возобновлен, и соответственно и утратил свое значение. А за кулисами дурацкой прихоти кайзера маячила грязная провокация английского короля Эдуарда VII — непревзойденного международного мерзавца-интригана того времени. Дело в том, что договор перестраховки явился непосредственной ответной реакцией российской дипломатии на антироссийские интриги Запада, особенно Англии. По своему значению он был фактически ключевым документом международной дипломатии тех лет, на котором базировалась одна из основных опор европейской безопасности и устойчивости мира в Европе, а, следовательно, и во всем мире. Утрата же этим договором своей силы фактически развалила бы тогдашнюю систему безопасности на континенте, что и привело в итоге к резкой поляризации сил на мировой арене и в конечном итоге проложило столбовую дорогу Первой мировой войне. Однако с другой стороны, договор перестраховки никак не ущемлял жизненных интересов Англии, но тем не менее она всегда считала его крайне опасным для себя, ибо он обеспечивал хотя бы относительную безопасность России, особенно на южном направлении. По существу же, договор перестраховки лишал Англию возможности проводить односторонне ориентированную политику в этом регионе. Более того. Договор лишал Великобританию и монопольного контроля над проливами Босфор и Дарданеллы, который она установила ещё в 1871 г. в результате англо-турецкого соглашения о проливах. По этому соглашению Англия захватила фактически абсолютный контроль над одной из ключевых позиций в Мировом океане, что обеспечивало максимально выгодные условия реализации ее стремления к абсолютной мировой морской гегемонии и что имело огромное значение в ситуации развернутой ею интенсивной экспансии на Восток, в Азию, куда единственным коротким путем в те времена был морской, прежде всего через Суэцкий канал, контроль над которым к тому времени также полностью находился в руках Англии.
Именно поэтому-то, действуя всеми доступными, но в ещё большей степени недозволенными методами, Англия и добивалась невозобновления договора перестраховки. В Великобритании прекрасно знали, насколько кайзер Вильгельм II щепетильно относился к своей персоне, особенно когда о ней отзывались иные венценосные особы Европы. По прямому указанию непревзойденного мерзавца-интригана, а по совместительству и английского короля Эдуарда VII британская дипломатия умышленно довела до сведения германского посла в Лондоне информацию о якобы нелестном отзыве Александра III в адрес Вильгельма II. Якобы государь произнес о кайзере по-французски следующее: «И est fou, c'est un garcon mal leve et de mauvaise foi…» («Он безумец! Это дурно воспитанный человек, способный на вероломство!») Расчет Лондона был точен. Во-первых, передача ложной сплетни была осуществлена буквально накануне истечения срока действия договора перестраховки. Во-вторых, именно в это время Бисмарк и его сын уже подвергались массированным нападкам со стороны закулисных сил германской политики за якобы чрезмерное русофильство. Чего, к слову сказать, не было и в помине. Был голый прагматизм Бисмарка, но никак не русофильство, чем он никогда не страдал. Он просто очень хорошо понимал колоссальную роль России в мировой политике. И все. Потому и считал, что «на Востоке врага нет!». То есть Россия — не враг! В-третьих, именно в это же время в апогее была и настоящая война между Бисмарком и Вильгельмом II за влияние на государственные дела, особенно в сфере внешней политики. В-четвёртых, по своему статусу в государственной иерархии Бисмарк был обязан лично доложить сообщение германского посла в Англии о нелестном отзыве российского самодержца в адрес кайзера. В-пятых, выступив в роли гонца, принесшего плохую весть, Бисмарк, в сложившихся тогда условиях, автоматически предрешил бы свою отставку. Так оно и случилось. Не разобравшись, в чем дело, дубоватый и чванливый кайзер отказался от пролонгации договора перестраховки, что и нужно было Великобритании. Германия покатилась к столкновению с Россией, хотя никаких оснований для этого не было [31] . Вместо выгодной перспективы и далее пребывать в мире с Россией, сидевший на германском престоле идиот и подонок [32] соблазнился британской подачкой. Как племяннику английского короля Эдуарда VII, ему присвоили звание адмирала британского флота, после чего на одном из приемов недальновидный, но уже последний Гогенцоллерн, поднимая бокал, ляпнул, что-де он выражает надежду, что «английский флот совместно с германской армией обеспечит всеобщий мир». Уж так обеспечили, что Запад до сих пор поминает Первую мировую, как Великую войну. Впоследствии на этом же поскользнулся и Р. Гесс вместе с Гитлером. Кстати говоря, эта же формулировочка появится и в период миссии Гесса в мае 1941 г.
31
Людвиг Э. Последний Гогенцоллерн (Вильгельм II). С. 93.
32
Вот высказывание последнего кайзера Германии от 1898 года: «Германия имеет трех открытых врагов — славян, французов и англичан, но они „ничтожны, презренны“, и с помощью Всемогущего Бога и немецкого оружия великая задача покорения их покажется лёгкой… Славяне — это навоз, приготовленный для немцев. Уже одно это название, Slave, указывает на их экономическую зависимость. Slave — не что иное, как Sklave — раб. Вопреки здравому смыслу на славян нельзя смотреть иначе как на навозную кучу или, выражаясь более прилично, как на этнографический материал, посланный Богом в Восточную Европу для господствующего германского народа, который не замедлит прийти» (Кисловский Ю. Г. От политики «Drang nach Osten» к доктрине «открытых дверей». М., 2000. Цит. по: Он же. Победа зарождалась в боях на границе. М., 2005. С. 12). Впрочем, кайзер и своих-то немцев за людей тоже не считал, во всяком случае за порядочных, о чем сохранились письменные свидетельства.