На пути к свадьбе

Куин Джулия

Он репетировал свою речь все время, пока танцевал внизу, но сейчас, оказавшись с Люси наедине, не знал, что сказать.

Вернее, знал. Но не знал, в каком порядке говорить и каким тоном. Сказать, что любит ее? Открыть свое сердце перед женщиной, которая собирается замуж за другого? Или предпочесть более безопасный путь и растолковать ей, почему не следует выходить за Хейзелби?

Месяц назад выбор был бы очевиден. Тогда он был романтиком и предпочитал возвышенные поступки. Он объявил бы о своей

любви, уверенный в радушном приеме. Он взял бы ее за руку. Встал бы перед ней на колени.

Он поцеловал бы ее.

Но сейчас...

Он уже не так уверен. Он доверяет Люси, но не доверяет судьбе.

– Вы не можете выйти за Хейзелби, – сказал он.

У Люси от удивления округлились глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Вы не можете выйти за него, – повторил Грегори, избегая прямого ответа на вопрос. – Это станет для вас несчастьем. Это... Вы должны поверить мне. Вы не должны выходить за него.

Она покачала головой.

– Зачем вы все это мне говорите?

«Потому что я хочу, чтобы ты была со мной».

– Потому что... потому что... – Он подыскивал слова. – Потому что вы стали мне другом. И я желаю вам счастья. Люси, он не будет вам хорошим мужем.

– Почему?

Грегори было мучительно больно слушать ее голос, который звучал тихо и глухо, не так, как всегда.

– Он...

Господи, ну как же это сказать? Ведь она может не понять, что он имеет в виду.

– Он не... – Грегори сглотнул. Неужели нет более щадящего пути? – Некоторые люди...

Он посмотрел на Люси. У нее дрожала нижняя губа.

– Он предпочитает мужчин, – торопливо выпалил Грегори, наконец-то подыскав нужные слова. – Женщинам. Есть такие мужчины.

И замер в томительном ожидании. В течение чудовищно долгого мгновения Люси никак не реагировала на его слова. Окаменев, она напоминала скорбную статую.

– Почему вы мне об этом рассказали? Почему решили сообщить? – с нажимом произнесла Люси.

– Я рассказал...

– Нет, вы сделали это не из добрых побуждений. Тогда зачем? Чтобы помучить? Чтобы заставить меня испытать то же, что вы, когда Гермиона вышла за моего брата, а не за вас?

– Нет! – выкрикнул Грегори и схватил ее за руки. – Нет, Люси, – повторил он. – Я никогда так не поступил бы. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Я хочу...

Он хотел ее и не знал, как об этом сказать. Во всяком случае, сейчас, когда она выглядела так, будто он разбил ей сердце.

– Я вполне смогла бы быть счастлива с ним, – прошептала Люси.

– Нет, не смогли бы. Вы не понимаете, он...

– Да, смогла бы! – закричала она. – Возможно, я не полюбила бы его, но смогла бы стать счастливой. Именно этого я и ожидала. Как вы не понимаете, что именно к этому я и готовилась. А вы... вы... – Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица. –

Вы все разрушили.

– Как?

Она посмотрела на него, и ее взгляд был таким твердым, таким глубоким, что у Грегори перехватило дыхание. Наконец она ответила:

– Тем, что заставили желать вас.

У него бешено забилось сердце.

– Люси, – выговорил он единственное, что смог, – Люси.

– И теперь я не знаю, что делать, – призналась она.

– Поцеловать меня. – Он взял ее лицо в ладони. – Просто поцеловать меня.

На этот раз он целовал ее совсем по-другому. Она оставалась в его объятиях прежней, а вот он был совсем другим. Сейчас его потребность в ней была более глубокой, более непреодолимой.

Потому что он любил ее.

Он целовал ее страстно, и эта страсть проявлялась и в его дыхании, и в биении его сердца. Он приникал губами то к ее щеке, то ко лбу, то к уху и при этом шептал как молитву:

– Люси, Люси, Люси.

Он хотел ее. Он нуждался в ней.

Она была для него воздухом.

Пищей.

Водой.

Его губы скользнули вниз, к ее шее, а потом опустились к кружевному вырезу корсажа. Ее кожа горела от его поцелуев. Он осторожно стянул платье с одного плеча.

Но Люси не остановила его.

– Грегори, – шептала она, все глубже зарываясь пальцами в его волосы. – Грегори... о Боже... Грегори.

Он стал гладить ее обнаженное плечо. Ее кожа оказалась бархатистой на ощупь и матово поблескивала в свете свечей.

Неожиданно его охватила безудержная радость обладания. И гордость.

Ни один мужчина не видел ее такой и, даст Бог, никогда не увидит.

– Ты не должна выходить за него, Люси, – настойчиво прошептал он между поцелуями.

– Грегори, не надо, – взмолилась Люси.

– Не должна.

И тут, поняв, что нужно остановиться, иначе все это зайдет слишком далеко, он напоследок крепко поцеловал Люси в губы, выпрямился и, отстранив ее, заставил посмотреть ему в глаза.

– Ты не должна выходить за него, – снова сказал он.

– Грегори, что я могу...

Он взял ее руки в свои, сжал и произнес то самое:

– Я люблю тебя.

У Люси от изумления приоткрылись губы. И она потеряла дар речи.

– Я люблю тебя, – повторил Грегори.

Люси подозревала это, даже надеялась на это, но не позволяла себе верить в то, что такое возможно. И поэтому, когда к ней вернулась способность говорить, она лишь вымолвила:

– Любишь меня?

Грегори улыбнулся, потом от души расхохотался и прижался лбом к ее лбу.

– Всем сердцем, – как клятву, произнес он. – Я только недавно понял это. Я дурак. Слепец. Я...

– Нет, – перебила его Люси, качая головой. – Не брани себя. Никто никогда не замечал меня рядом с Гермионой.