На раскаленной паутине
Шрифт:
5.
Угнанный «москвич» остановился у бензоколонки. К машине подошел старый знакомый Журавлева. Он опять был напуган до смерти. Нормальный парень, только нервный. Опять пришлось хватать его за холку.
— Ты чего, Стас? Не признаешь?
В том-то и дело, что признаю. В газетах пишут, что вы головы режете людям и вас уже поймали и засадили в клетку.
— Не читай газет, Стасик, а то в дурдом попадешь. Ребята делают мне рекламу. Хотят выбрать меня в мэры. Залей мне
Парень трясущимися руками взялся за штуцер. Хорек делал Журавлеву всякие знаки, показывая, что у него нет денег, но остался без внимания.
— Кого видел, Стасик? Рассказывай. Ты у нас глазастый сыщик.
— Утром, после того как похоронная процессия Зернова проехала на кладбище, промчался «жигуленок» лимонного цвета, уродец такой. В нем сидели три лба. Они у меня заправлялись. Одного я узнал. Это он меня по башке огрел.
— Ты же его не видел.
— Лица не видел, а ботинки запомнил. И он курил «Яву». Помните, я про окурки рассказывал?
— Помню. Куда они ехали?
— В сторону Адлера. Часа через два проехали обратно в город. А минут тридцать назад опять проскочили в сторону Адлера. Носятся как угорелые. Машина дерьмовая, а летает, словно на крыльях.
— А Зернова-младшего не видел?
— Нет. У него своей машины не имеется. С отцом и матерью видел. Он на автобусе катается. Родители сыну на личный транспорт не разорились.
Журавлев сунул деньги парню в нагрудный карман и запрыгнул в машину. Хорек хихикнул.
— А я думал, ты колдун, а ты ему деньги дал.
— На свечи. Жми, Карлуша, но осторожно, нас могут поджидать по нужному адресу.
— Кто?
— Комитет по торжественной встрече.
— Ты прав, Дик, — вмешалась Лика. — Этот лимонный «жигуленок», как бельмо в глазу. Куда ни плюнь, он словно из-под земли вырастает. То ли мы за ним гоняемся, то ли он за нами. Тоже мне «Летучий Голландец».
— Придется его законсервировать.
— Вот тут вы оба не правы, господа! — деловито заговорил Хорек. — Я вашей истории не знаю, но быстро схватываю на лету. Если машина за вами гоняется, то в ней сидят легавые. Или что-то в этом роде. Это означает, что машину знают гаишники и позволяют ей превышать скорость и нарушать правила. Она же приметная. Сейчас темно. Кто в ней сидит, не видно, особенно если она газует на всех парах. Почему бы нам не пересесть в нее и не открыть себе зеленый коридор?
— Здравая мысль, — улыбнулся Журавлев.
— Вы почему-то забыли, что машина не сама по себе катается, а в ней сидят мальчики с наганчиками, которые не захотят придерживаться ваших взглядов на их собственность, — резонно заметила Лика.
— Тигр с ними договорится, — уверенно заявил Хорек. — Он со всеми договаривается.
— Какой еще тигр? — спросила девушка.
— Убедительный.
Возле ворот особняка Зерновых стоял уже упомянутый автомобиль. Ни водителя, ни пассажиров.
— Они здесь. Я так и знал!
— Тормози, Хорек. Останешься в машине. Мне твои пальчики дороги. Но если вздумаешь…
— Ничего я не вздумаю! Мое слово надежнее дырявых законов. Куда я без тебя? Страшно! А у тебя такая широкая и надежная спина. Тебя хрен выловишь, значит, мне безопасней.
— Чего стоит слово вора?
— Вор — это профессия. Я дал слово Карла Угрюмого. А оно крепче любого сейфа.
— Ладно, Дик, пошли. Я знаю, где есть лазейка в заборе.
Они вышли из машины.
В саду стояла тишина, начал накрапывать мелкий дождик. Тучи скользили по небу, словно устроили гонку между собой. Даже для них дурной пример стал заразительным. Белый блин луны то появлялся в просветах, то исчезал, походя на сигнальную лампу, предупреждающую об опасности.
Они выбрались к тыльной стороне здания, где находился второй выход с выломанной дверью.
— Тебе придется остаться здесь, малыш.
— Глупости! Их трое, а ты без оружия.
— Я всегда носил пистолет для форса и никогда ни в кого не стрелял. Можешь быть за меня спокойной.
— Стрелял на свалке.
— Защищался. А теперь собираюсь нападать, если будет на кого. Я скоро вернусь. Спрячься.
Журавлев вошел в дом. Ступени тихо поскрипывали под его весом. В коридоре второго этажа лежали ковровые дорожки. Все двери распахнуты, свет везде горел. Где-то, в глубине коридоров, раздавались голоса. Он направился в ту сторону.
Подкравшись к распахнутой двери, он увидел на пороге труп. Крепкий мужик с раздробленной грудью. Журавлев прижался к стене и осторожно заглянул в комнату. Буквально в метре от него стоял еще один тип. В руке, опущенной вниз, он держал пистолет и наблюдал за тем, что делается в комнате. На полу валялся охотничий карабин. У окна, привязанный к стулу скотчем, сидел избитый Леня Зернов. Поработали над ним серьезно. Вряд ли парень мог соображать, даже если он в сознании.
Над ним стоял еще один костолом в рубашке и с кобурой под мышкой. Потный, взлохмаченный, он был похож на мясника, отработавшего три смены подряд.
— Если ты, вонючий сморчок, будешь продолжать молчать, я вышибу тебе последние зубы вместе с мозгами, — рычал зычный бас.
Ответа не последовало.
Журавлев отпрянул и начал анализировать ситуацию.
— Ну сколько можно, Коля?! Клиент не реагирует. Давай отвезем его к профессору, и пусть там с ним возятся. Делай что велели, — гнусавил стоящий возле дверей.
— Нет, я лучше добью его здесь. Этот щенок у нас на глазах пристрелил Гарика. А я с Гариком Афган прошел. И кто его ухлопал? Духи не смогли, а этот засранец в него заряд картечи выпустил. Никаких профессоров! Живым он отсюда не выйдет.
— Коптилин с тебя шкуру спустит за это.
— Ему конверт нужен. Вот сейчас мы узнаем, где щенок его спрятал, а потом он уже никого интересовать не будет.
Послышался хлесткий удар. Реакция Журавлева сработала против его воли. Он влетел в комнату, заломил руку стоявшему у двери бандиту, выхватил у него пистолет и отшвырнул парня в сторону. В раз-два уложиться не удалось. Тот, что истязал Леню, успел выхватить пистолет. Журавлев выстрелил первым и пробил голову инквизитору насквозь. Второй, валявшийся на полу, успел схватить ружье, но и ему не удалось выстрелить. Пуля приковала его к полу навсегда.