На равнинах Авраама
Шрифт:
Джимс заметил, к какой трагедии привела его промашка, и знал, что в его волосы вцепились руки Туанетты, а не Поля. Бывает боль, несущая в себе частицу горького удовлетворения; нечто подобное пережил и Джимс, когда, отчаянно сражаясь на передовых позициях, почувствовал предательское нападение с тыла, — ведь Поль, а вовсе не он, был повинен в несчастье Туанетты. Если бы он так подло и трусливо не увернулся, грязь не попала бы в нее и ничего бы не произошло. Озаренный этой несокрушимо убедительной и справедливой мыслью. Джимс в считанные секунды воспылал решимостью, в сравнении с которой» прежние намерения утратили для него всякий интерес. Он сражался уже отнюдь не ради того, чтобы заслужить одобрение Туанетты. Теперь он сражался с ней самой, с Полем Ташем, со всем миром. И Туанетта, с корнем выдирая ему волосы, колотя его по спине, вознесла до эпических высот его роль в этом сражении. Тонкие руки и худое тело Джимса
Джимс чувствовал ее близость и более чем явственно ощущал на себе физическое проявление ее боевого духа, но в неразберихе происходящего не мог быть джентльменом и оградить ее от действий своих собственных рук, ног, зубов и головы. Наконец Туанетта выбралась из свалки и с трудом встала на ноги; ее лицо покрывали ссадины, волосы и платье пребывали в таком ужасающем беспорядке, что в ней никто бы не признал нарядную маленькую хозяйку поместья, которая совсем недавно гордо въехала па двор Люссана. Ее прекрасная шляпа превратилась в бесформенный грязный блин, платье, заляпанное землей и навозом, перекрутилось, словно его выжимали, руки и лицо были перепачканы, волосы перепутались и прилипли к голове. Несмотря на столь удручающее физическое состояние, дух Туанетты пылал сильнее прежнего и рвался в бой. Ей удалось сломать полегший в грязи и твердый, как дерево, стебель прошлогоднего подсолнечника и, не задев Джимса, нанести по голове Поля удар такой силы, что тот во весь рост растянулся у ее ног. Увидев дело рук своих, Туанетта издала некое подобие победного клича, хотя, возможно, то было рыдание, и вышла из борьбы.
Примерно за полминуты до блестяще задуманного, но неточно осуществленного удара Туанетты Джимс заметил, что ему становится все труднее дышать. Он был склонен объяснить это неприятное ощущение тем, что либо Поль, либо Туанетта, а возможно, и оба вместе колотят его деревянными молотками, вроде того, что был в руках аукциониста. Но такое впечатление производили кулаки одного Поля, обретшие двойную силу и подвижность вследствие того обстоятельства, что зубы Джимса впились в одну из наиболее уязвимых частей его тела. Поль пришел в себя прежде, чем противник успел воспользоваться последствиями удара нанесенного ему Туанеттой, поэтому все, что произошло во время заключительного раунда схватки, так и осталось для Джимса предметом размышлений и догадок. Когда он очнулся, то увидел, что сидит на земле, что рядом никого пет и его никто не бьет. Поль и Туанетта находились вне пределов досягаемости, хотя он слышал их голоса и, повернув голову, словно в тумане увидел, как они направляются к дому Люссана. Джимс решил, что Поль струсил и убегает, и попробовал окликнуть его. Но у него перехватило дыхание, и он не смог издать ни звука. Он сделал попытку подняться, чтобы догнать своего побитого врага, но земля как-то непривычно качнулась, и все вокруг поплыло Ему было больно дышать, к горлу подступала тошнота, из носа капала кровь.
Внезапно Джимса поразила страшная мысль. Потрясенный, он уставился перед собой невидящими глазами и не заметил, как шагах в двадцати из густых кустов показались две фигуры. Подозрение Джимса превратилось в уверенность. Он не проучил Поля Таша! Зато Поль Таш проучил его, да так крепко, что, поднявшись на ноги, он все еще чувствовал странную зыбкость и неустойчивость окружающего мира.
Когда Джимс окончательно понял, что потерпел поражение, в голове у него прояснилось, глаза обрели всегдашнюю зоркость, и он увидел, что, выйдя из-за кустов, к нему направляются дядя Хепсиба и отец Туанетты. Оба улыбались во весь рот, и, по мере их приближения, до Джимса все яснее долетали слова Тонтера, хотя тот и полагал, что говорит доверительным шепотом:
— Это в самом деле ваш petit rieveu 13 , друг Адамс, или один из поросят Люссана, вылезший из лужи? Держите меня, а то я лопну от этого зрелища!
Но ответа Хепсибы Джимс так и не услышал. Улыбка исчезла с лица странствующего торговца, и на смену ей пришло далеко не веселое выражение.
Глава 5
Примерно через полчаса Джимс отмывался в укромном маленьком пруду невдалеке от дома Люссана, а тем временем Хепсиба счищал следы битвы с его одежды.
13
Маленький племянник (фр.).
Свою
— Еще раз говорю тебе, Джимси: пустив в ход кой-какие секреты ремесла, ты бы разделал под орех этого франта. Вот с ними-то я и начну знакомить тебя прямо сегодня. Ты должен работать кулаками, понимаешь — кулаками, а не зубами или, скажем, ногами. Ведь ты не какая-нибудь девчонка-француженка. Кусайся сколько угодно, но только если сумеешь добраться до уха или до чего-нибудь такого, но коль скоро ты соберешься откусить руку или ногу, так и знай: грызть их тебе до морковкина заговенья… разве что тот, другой парень, не сможет двигать своими окороками. А ты именно это и проделывал… да-да, кусался, а в перерывах лягался и царапался. И на славу же ты потрудился! Если бы не ввязалась маленькая злючка Туанетта, получив от тебя пригоршню грязи, ты бы еще больше отличился — ведь кто, как не эта милая барышня, так возил тебя за волосы, что Полю было где размахнуться и куда приложиться. Да, Джимс, тут тебе и жаркое, тут и подливка. Здорово тебя разделали, особенно под конец, — давненько мне не приходилось видывать такое. Но ничего, иногда не грех познакомиться с палкой — для образования пригодится, и здесь вовсе не за что краснеть и нечего стыдиться. То-то и оно! Когда я пришел в чувство там, в Олбани, то в благодарность за трепку, которую задал мне голландец, отдал ему прекрасную бобровую шкурку с западного берега Гудзона. Он многому научил меня, такого удовольствия я никогда не забуду! Чтобы не потерять форму, мужчине время от времени полезно получить встряску. По этой самой причине и ты сейчас находишься в лучшей форме, чем час назад.
Выбираясь из пруда, Джимс пребывал в некотором сомнении относительно справедливости последнего утверждения дяди. Холодная вода освежила его, придала сил, но один глаз у него затек, лицо покрывали синяки и царапины, суставы болели, тело ныло. Однако гнев его утих, и, когда он выходил из воды, в нем чувствовалась перемена; она была едва уловима и тем не менее не укрылась от проницательности Хепсибы. Поражение не сломило мальчика; в позе его не было ни униженности, ни замешательства. Холодный блеск его глаз привел Хепсибу в восторг. В неожиданной схватке он увидел проявление истинного характера Адамсов. Ему даже показалось, что Джимс подрос на дюйм или на два и повзрослел на такое же число лет. Вояка, разделявший их компанию, и тот поглядывал на хозяина с любопытством, смешанным с уважением, чего прежде за ним не водилось.
Джимс обсыхал на слабом ветерке, Хепсиба с увлечением разглагольствовал об искусстве боя, но тут внимание обоих привлек треск в кустах. Звук, нарушивший спокойствие уединенного местечка, не смолкал до тех пор, пока кусты не раздвинулись и из них не появился Тонтер. Он двинулся к дяде и племяннику, держа в руках что-то ярко-красное, при виде чего Вояка задумчиво зарычал. Джимс пригляделся единственным открытым глазом, и его охватила дрожь. В не поддающемся описанию предмете он узнал то, что некогда было прекрасной шляпой Туанетты.
— Посмотрите, друг Адамс! — крикнул Тонтер. — Ее шляпа! Да и она сама от пяток до макушки ничуть не краше. Мадам Люссан с дочерью сейчас отмывают и расчесывают ее, а моя Туанетта во все горло визжит, чтобы ее пустили выцарапать глаза вашему зверенышу! Просто потеха. От одного ее вида смех разбирает. Придется ей отправиться домой в одежде Жанны Люссан, хоть она и велика ей размеров на семь! Видели бы вы ее вблизи! Клянусь, вы пропустили небывалое зрелище — она так извозилась в грязи и промокла, что велела мадам Люссан сжечь амазонку и все остальное. Но хоть вы и пропустили картину, которую я не променял бы и на половину своих владений, то, по крайней мере, выиграли пари. Ваш petit neveu, в своем размере и весе, действительно величайший боец, какого мне приходилось видеть; он таки на много дней вывел мою дочь hors de combat 14 , хоть ей и не терпится снова с ним сразиться.
14
Из строя (фр.).
Заметив синяки на лице Джимса, его расстроенный вид, Тонтер торопливо подковылял к нему и дружелюбно положил руку на плечо.
— Будет, будет, приятель, не гляди так уныло! Не ты один виноват в том, что моя озорница ввязалась в драку. Стоило ей потерять нарядное платье да растрепать волосы, как от ее важности и следа не осталось. Ты меня понимаешь? Если нет — то знай, что ее ухажер сейчас тоже обряжается в домотканое платье: ведь ты нанес немалый урон по всей линии фронта. Когда-нибудь ты скинешь его в грязь и как следует вывозишь в ней. А если я собственными глазами увижу доказательство твоего подвига — подарю тебе коня, и домой из Тонтер-Манор ты отправишься на нем.