На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— Вот так. Именно это говорил мне и сендадор. Множество подобных кипу утеряно. Падре много сил потратил, разыскивая их, и кое-что нашел. Много лет он бился над разгадкой их значения, и в конце концов это ему удалось. Одна старая индеанка, которую он вылечил, подарила ему в знак благодарности два кипу, доставшихся ей от предков. Она не могла их прочесть, но знала, что речь в них идет об огромных сокровищах. Падре прочитал оба послания инков. О других кипу он написал книгу, но она не была напечатана. Содержание двух кипу индеанки он утаил от всех, кроме сендадора, о котором я вам говорю. Ему он завещал
— А сами кипу?
— Нет. Он оставил их в своей коллекции в Перу, куда намеревался вернуться.
— Гм! Может быть, он и через Анды-то перебрался только ради сокровищ? Значит, он направлялся в Тукуман, к доминиканцам?
— Да.
— Тогда мне внушает подозрение этот сендадор.
— Почему?
— Я скажу, но потом. Вначале расскажите вы мне о содержании документа.
— Итак, жили два знаменитых инки, отличившиеся в победных войнах. Во время этих войн были припрятаны огромные сокровища; до сегодняшнего дня их так и не нашли. Возле озера раскинулся город. Жители его в ожидании осады погрузили в озеро все серебряные и золотые сосуды. Горожане были побеждены и перебиты. Сокровища же до сих пор лежат на дне озера, и ничто, кроме тех двух кипу, не напоминает о них.
— Но как сохранились эти кипу? Они ведь находились в осажденном городе?
— Несколько человек сумели оттуда бежать. Кипу они прихватили с собой. Они бежали в местечко, расположенное высоко в горах; но победители последовали за ними и туда. Поэтому жители селения спрятали свои сокровища в старую шахту и замаскировали вход туда так, чтобы его нельзя было отыскать. Поскольку жители не хотели добровольно сдаться, их тоже перебили. Один из них, раненный, сумел ночью уползти оттуда и спасся. Позже он вернулся в дом местного касика [62] , где хранились кипу. Дом превратился в руины, но тайник остался невредим. Этот человек взял оба кипу с собой. Воспользоваться ими он не сумел; может быть, он просто не умел читать, сендадор говорил мне, что не все инки понимали узелковую грамоту. Этот человек завещал кипу своим наследникам, и в конце концов они попали к той женщине, которая отдала их падре.
62
Касик— индейский князек, правитель деревушки, городка или какого-то района, вождь племени.
— Сеньор, если это правда, то что же тогда выдумка?
— Вы мне не верите?
— Вам я охотно верю, но ваш рассказ вызывает у меня сомнения.
— Сендадор никогда не обманет меня!
— Допустим. Но он вполне мог обмануть сам себя. В этой истории концы с концами не совсем сходятся. И потому я подозреваю сендадора в сокрытии сокровищ.
— Но он — мой старый друг! Если бы вы знали этого человека так, как я, то никогда бы не сказали про него такое!
— И все же я должен вас огорчить: я не страдаю чрезмерной мнительностью, а всего лишь исхожу из фактов. Видел ли этот сендадор падре до того, как тот нанял его проводником?
— Нет. Мой друг упоминал об этом несколько раз.
— Значит, до этого он вообще не знал его, не был ни другом по переписке, предположим, ни родственником?
— Ни тем, ни другим.
— Может быть, сендадор оказал падре какие-то особые услуги во время перехода через горы?
— Нет. Почему вы спрашиваете об этом? Как связано это с обоими кипу?
— Напрямую. Где находятся оба тайника с сокровищами? Вблизи Тукумана?
— Наоборот, очень далеко от этого города.
— Ну а почему падре направлялся в Тукуман, а не в упомянутые места? Вы, наверное, согласитесь, что переход через Анды не только труден, но и опасен, а для столь пожилого человека даже смертельно опасен?
— Это так. Для пожилых людей очень опасен крайне разреженный воздух и вызываемый им приток крови.
— Вы сказали, что падре был пожилым человеком. Итак, путешествие для него было очень опасным. Подвергаться подобной опасности люди решаются только по серьезным причинам. Несомненно, он хотел раздобыть сокровища. Но не земные блага манили его. Он хотел добыть сокровища не для себя, а для других. Вы согласны с этим?
— Да, ваши объяснения убедительны.
— Для кого же он предназначал сокровища? Неужели его наследником должен был стать сендадор?
— Пожалуй, поначалу монах не думал о нем.
— Потом, вероятно, тоже. Сендадору вообще не следовало ничего знать об этом деле. Только перед смертью падре сообщил ему об этом. Со своей тайной он расстался отнюдь не добровольно, ему пришлось это сделать. Но кому же он, собственно, хотел раскрыть эту тайну?
— Конечно, доминиканцам в Тукумане.
— Я тоже так думаю. Собратья по ордену, наверное, лучше, чем сендадор, сумели бы разобраться с этой рукописью или расшифровать оба кипу. Поэтому можно предположить, что наследие падре предназначалось им.
— Но у падре вовсе не было с собой кипу!
— Не верю.
— Мой друг говорил об этом, и у меня нет повода сомневаться в его словах.
— Тем больше поводов для этого у меня. Откуда был падре?
— Я не знаю, ведь сендадор не сообщил мне это.
— Где находились его коллекции, о которых вы говорили? Где пребывала ненапечатанная книга, то есть рукопись столь ценного труда?
— Этого не знает никто.
— Неужели падре умер, не рассказав сендадору о таких важных вещах? Итак, при нем был перевод кипу и не было самих кипу, которые по крайней мере, я говорю «по крайней мере», столь же важны, как и перевод?
— Гм! Этими вопросами вы ставите меня в затруднительное положение!
— Я уверен, что ваш друг был бы загнан ими в тупик. Если мои предположения справедливы, то он не только незаконно присвоил себе рукопись, но и утаил оба кипу.
— У падре ведь не было их при себе, я вам уже говорил!
— А я утверждаю, что были. И оба их он доверил сендадору. Ведь тот разбирается в языке кечуа?
— Разбирается.
— Но кипу он не мог прочитать?
— Нет.
— Ну, тогда оба кипу не только не нужны ему, но и опасны для него. Он узнал тайну, прочитав перевод. Если бы кипу случайно потерялись и попали в руки человека, который сумел бы их расшифровать, то тайна была бы разгадана. Поэтому нужно было избавиться от них, уничтожить. Что он думает делать теперь, когда розыски оказались напрасными?