На роликах за Мерседесом

Филимонов Геннадий

— Подожди, Витя. Не горячись. А вдруг ты что — нибудь напутал. Ведь Костя же твой бывший одноклассник. Неужели он мог тебя обмануть?

— Смог, как видишь. Он и в школе был какой — то скользкий. Да дело уже не в этом. Самое страшное, что я отнес ему деньги Деда. А Дед шутить не любит. И тем более ждать.

Как бы в подтверждение этих слов раздалась мягкая телефонная трель. Виктор обреченно снял трубку:

— Слушаю.

— Где деньги? — прогудел низкий голос.

— Сегодня накладочка вышла. Машина сломалась. Не успел до места

добраться. Давайте на завтра договоримся. На двенадцать часов.

— Дед будет недоволен. Учти, завтра — твой единственный шанс. Или приносишь бабки или сразу включаем счетчик. Задергаешься — всем головы поотрываем.

— Все будет нормально.

Виктор хотел придумать что — нибудь убедительное, но его собеседник уже бросил трубку. Он встал, обнял жену за плечи. У нее на глазах уже показались слезы.

— Ну, ну, не расслабляйся, хорошая моя. Ведь ты у меня сильная. Я все продумал. Нужно Антона спрятать, понимаешь. И тебе здесь нельзя оставаться. Это ненадолго. Я этого Костю из — под земли достану. Но вам лучше переждать в надежном месте.

— Ты знаешь, Витя, — стараясь не разреветься, выговаривала каждое слово Светлана, — я ведь слышала раньше о таких ситуациях, но никак не могла представить, что когда — нибудь это коснется и нас. Ты же обещал, что будешь заниматься только честным бизнесом. Или такого не бывает?

— Бывает, Светочка, бывает. Но приходится иногда и рисковать. Я рискнул. Хотя все делал честно. Прости.

— Боже мой, что же мы теперь обсуждаем. Нужно ведь делать что — то. Может быть, отправим его к бабушке под Витебск? Она давно уже в гости зовет. Соскучилась, говорит, сильно.

— Да, пожалуй. Там вас никто искать не будет. Дай — ка мне расписание, — он проглядел маленькую книжечку и взглянул на часы. — Поезд отходит через сорок минут. Только ничего с собой не берите. Может быть, за домом уже приглядывают. Пусть думают, что вы вышли прогуляться. Вот деньги, разберешься там с проводницей. А я, как дела улажу, так сразу же и примчусь.

— Витя, — Светлана смотрела ему прямо в глаза, — обещай, что не будешь лезть ни в какие разборки. Продавай все, что можешь, машину, дачу, только не лезь куда не нужно, обещаешь?

— Обещаю не лезть. А вы поторопитесь. Завтра уже никуда не уедете. И я буду связан по рукам и ногам. Давай — ка, иди за Антоном.

Он повернул ее за плечи и слегка подтолкнул в спину. Светлана, обернувшись, взглянула на него и, опустив голову, вышла из комнаты.

Ей было ужасно жаль покидать их уютное гнездышко. Недавно сделали ремонт, обновили мебель. Виктор стал хорошо зарабатывать, а она, уйдя с работы, все силы отдала дому. И вот так, в один день все рушится. Как об этом сказать Антону?

Она быстро переоделась и, поправив у зеркала волосы, позвала Антона. Он тут же возник на пороге.

— Проводи меня, пожалуйста.

Она все еще не решила, что сказать Антону. С одной стороны он уже не маленький мальчик, все понимает, а с другой — разрушать его замечательный мир, где ему все удается, где у него молодые, веселые родители. Где нет серьезных проблем, а есть радостное ожидание какого — то невероятного счастья. Антон словно светился этим чувством, своей влюбленностью в жизнь. За это его и прозвали Тоником.

— Пора, ребята, пора, — стал торопить их подошедший из кухни Виктор. Он поцеловал в щеку Светлану, обнял Тоника и ушел в другую комнату.

— Что — то с отцом сегодня не то, — сказал Тоник и осекся, взглянув на мать. Она смахнула слезу и открыла входную дверь.

— Идем.

Тоник молча вышел за ней. Поведение родителей его озадачило. Тут явно была какая — то тайна. И как всегда от него все скрывают. Как будто он вчера родился. Но лучше самому ни о чем не спрашивать. Нужно подождать, пока мама успокоится, а потом наводящими вопросами все можно будет выведать. Ведь на самом деле его мама ничего скрывать не умеет.

Тоник в душе гордился своими родителями, хоть и старался этого не показывать. Отец был высокий, спортивный и все на свете умел делать. Раньше он столько возился с Тоником, учил кататься на лыжах, коньках, драться по своей особой системе. А сейчас не то. Сейчас папа весь в бизнесе. Зато дома все есть. Хотя, если честно, раньше было веселее.

Тоник искоса поглядел на мать. Идти рядом с ней было приятно. Их все провожали взглядами. Особенно, когда она распускала свои светлые, золотистого оттенка, волосы. Папа называл ее нашим солнышком. А себя вместе с Тоником — подсолнушками.

Они шли быстрым шагом к троллейбусной остановке и не заметили, что следом за ними тронулась припаркованная у них во дворе машина. Это был малиновый «Мерседес» с тонированными стеклами.

За рулем сидел толстяк с короткой стрижкой. Чувствовалось, что в свое время он занимался бодибилдингом. Но строить тело нужно тоже уметь. А он оказался никудышным строителем. Хотя для устрашения обывателей эта гора мяса вполне годилась. Приплюснутый нос, маленькие глазки и торчащие вверх волосы довершали его облик.

На заднем сиденье развалился второй, не менее колоритный тип. Было похоже, что он не доверял своему телу. И оно отвечало ему тем же. Оно подводило его в самые ответственные моменты, поэтому он и пользовался услугами своего напарника. Зато голова его работала за двоих, но преимущественно в криминальном направлении.

Большинство людей он презирал, но особенно тех, кого ему удавалось обмануть. Он, бывший гуманитарий, плетя словесные кружева, мог заморочить голову любому. Но в конечном счете у него могло быть в жизни все, кроме счастья. Потому что счастливым он чувствовал себя в единственный наикратчайший миг, когда облапошенная жертва, вдруг осознав всю глубину пропасти, куда она уже летит, теряет разом свой самодовольный вид и становится беззащитным, униженным существом, умоляющим о пощаде.