На секретной службе
Шрифт:
Раздраженно захлопнув дверцу своего видавшего виды «Форда-мустанга», Макс пересек улицу и приблизился к веренице уличных торговцев, расположившихся в закутке между ларьками и чугунной оградой рынка. Тут торговали всякой живностью: квелыми рыбками в банках, волнистыми попугайчиками, блохастыми щенками, морскими свинками, белыми крысами. Весь этот зоопарк пищал, чирикал, поскуливал. Но еще громче гомонили продавцы, стремящиеся навязать Максу свой сомнительный товар.
Перед его глазами возникла пара поднятых за шкирки котят, серый и черный. Он подергал их за усы, подул в мордочки. Сонные крохи реагировали
– По полтинничку каждый, – заискивающе сказала хозяйка, толстая баба с отекшим лицом и тумбообразными ногами. – Вы только поглядите, какая прелесть!
Такие перезрелые толстухи в Одессе встречались на каждом шагу, хотя хорошеньких женщин тоже хватало, даже близ пропахшего рыбой Привоза. В этом южном городе, как в Греции, имелось все. Кроме горячей воды и свободной наличности, как мысленно отметил Макс, прежде чем язвительно осведомиться:
– Не много ли просите за своих кабанчиков?
– Какие кабанчики, – обиделась баба, – я продаю котят, чем вы только слушаете!
– Я слушаю правильно, я слушаю цену, которую вы мне назвали. Котята не могут столько стоить.
– Это же чистопородные персы!
– Да хоть французы.
– Ладно, червонец сбрасываю. Устраивает?
Нет, подумал Макс, не устраивает. Котята еще слепые совсем, слабенькие, толку от них немного.
Он ткнул пальцем в корзинку, стоящую на асфальте:
– А там кто? Надеюсь, не телята?
– Цуцики, – с гордостью поведала сухопарая тетка, которой принадлежала корзина. – Вы кобельками интересуетесь или, прошу прощения, сучками?
– Сучки по Дерибасовской гуляют, – угрюмо заметил ее сосед справа, жилистый мужик с глазами недоопохмелившегося алкоголика. – Рупь – штучка, десять – кучка. Пользуйся – не хочу. Хоть с проглотом, хоть с тройным поворотом.
– Уй, какой специалист выискался! – фыркнула тетка. Это было произнесено именно тем тоном, каким должны разговаривать жены недоопохмелившихся алкоголиков. Жены, твердо знающие, что рано или поздно их мужья свою норму выполнят и перевыполнят. Носящие свои синяки, как боевые награды. Вроде бы смирившиеся со своей долей, но тем не менее опасные, как тот крысиный яд, который у них всегда наготове.
– Не вмешивайся в чужой разговор, Венерка, – строго предупредил муж.
– А ты, Яшка, не суй свой нос, куда тебя не просят, – парировала жена. – Ты же суешь нос буквально куда попало! Когда я была молодой, мне это нравилось, но теперь это просто неприлично.
Мысленно пожелав словоохотливой чете помереть в один день и как можно скорее, Макс полюбовался щенячьим выводком, поднесенным к его носу. Из корзины нестерпимо воняло собачьим дерьмом и почему-то селедкой.
– Миленькие, правда? – спросила тетка, вороша щенков красной, будто ошпаренной пятерней.
Макс отодвинул корзину подальше:
– Сколько вы за них хотите?
– Это чистопородные ризеншнауцеры, – привычно соврала тетка.
– Сколько хотите? – сухо повторил Макс.
– Когда у человека есть собака, человеку живется легче, – философски заметил ее муж. – Всегда есть, кому сказать: «Закрой пасть и не гавкай».
– Сколько? – рявкнул потерявший терпение Макс.
Как и все в Одессе, он говорил исключительно
Вдоволь налюбовавшись его щегольскими косыми бачками, тетка, наконец, приняла решение.
– Триста пятьдесят гривен за обоих, – заявила она.
Проторчав у входа на рынок с раннего утра до позднего вечера, эта дура решила, что поймала удачу за хвост. Но просчиталась. Не на того напала.
Макс не собирался платить такие сумасшедшие деньги за пару поганых щенков, даже если бы к ним прилагалась самая древняя в мире родословная. Он прекрасно обходился без четвероногих друзей. Двуногих у него тоже не было. О Нью-Йорке лучше мечтать в одиночку – дешевле выходит.
– Ишь, губы раскатала, – проворчал Макс и пошел прочь.
В тот момент, когда он приготовился сесть в свой старый черный «Мустанг», опомнившаяся тетка крикнула:
– Сто за одного!
– Не смеши народ.
– За обоих!
– Да подавись ты своими ризеншницелями…
Витиевато выругавшись, Макс тронул машину с места и покатил куда глаза глядят. Он ехал осторожно, памятуя о бесшабашных одесских таксистах и вагоновожатых, повально страдающих дальтонизмом, усугубленным куриной слепотой. К тому же колеса «Форда» то и дело выскакивали на булыжные мостовые, пересекающие главную магистраль, и тогда в салоне начиналась зубодробительная болтанка. Отслужившую свое колымагу давно было пора менять на что-нибудь более приличное, но деньги еще только предстояло заработать. Вместе с видом на счастливое американское жительство.
– Если они и после этого не выдадут мне грин-кард, – пробормотал Макс, – то я… то я не знаю, что сделаю…
Он действительно не знал. Да и что он мог, жалкий неудачник без роду, без племени? Ни богатых родственников, ни солидных связей – Макс болтался по жизни, как его серебряный медальон на цепочке. Зато прилежно изучал английский, надеясь в скором будущем поприветствовать новых соотечественников на их родном языке.
«Хай. Май нэйм из Макс. Глэд ту си ю, диэр фрэндз».
Попрактиковавшись немного, Макс включил радио. Мощные динамики с готовностью выдали лихой рок-н-ролльный мотивчик:
Чем ниже падешь, тем выше взлетишь.Чем выше взлетишь, тем ниже падешь.Судя по дребезжащему голосу вокалиста, тот свое давно отлетал-отпадал. Макс заставил его заткнуться на полуслове и насупился, вглядываясь в сумерки. Времени осталось в обрез. Хоть бери и лови кошек голыми руками. Или собак. Интересно, куда это запропастилась вся бродячая живность? Специально попряталась, Максу назло? Или же у мурок с бобиками существует свой комендантский час?